Трудная наука побеждать

Жители освобожденной территории, чем могли, помогали своей армии. Это мы чувствовали ежедневно и ежечасно. В селе Богачка инструктора политотдела корпуса капитана А. А. Флягина первым делом спросили: «Чем помочь Красной Армии?» «Печеным хлебом», — ответил он и объяснил, что из-за быстрого продвижения мы но успеваем выпекать хлеб. К утру женщины собрали тонну печеного хлеба, много сала, масла, молока. А в селе Галицком все население вышло на строительство сожженного фашистами моста через Суду и в короткий срок восстановило его.

Стремительно продвигаясь вперед, гоня отступающего врага, мы потеряли необходимую осторожность и были за это наказаны. Вражеские диверсанты подкрались к командному пункту 16-го полка и очередью из автомата убили часового. Трех диверсантов схватили, остальным удалось скрыться.

Через несколько дней случилось происшествие уже на командном пункте корпуса. Расположившись в добротном амбаре, мы ужинали, когда услышали какую-то беготню, окрик, выстрел. И тут же в амбар влетели два гитлеровских унтер-офицера с автоматами. Майор В. В. Тригубенко первым из нас выхватил пистолет. Унтеры кинулись в угол амбара и, подняв вверх руки, принялись что-то лопотать.

Выяснилось, что их оставили здесь с диверсионными целями — убивать советских командиров. Весь день они прятались на огородах, под палящим солнцем, а вечером выползли к хатам в поисках воды.

Случай этот не единичный. Террор, убийства советских командиров и политработников из-за угла гитлеровцы пытались ввести в систему. Причем инициаторами грязных дел были не только профессиональные разведчики.

Пойманный осенью 1942 года под Сталинградом, близ нашего переднего края, террорист рассказал, что задание убить командира, комиссара и начальника штаба 214-й стрелковой дивизии он получил от генерал-лейтенанта фон Габлинца — командира противостоящей нам 384-й немецкой пехотной дивизии.

В своих мемуарах бывшие гитлеровские генералы любят порассуждать о «правильном», «рыцарском» стило ведения войны. Читая эти рассуждения, я всегда вспоминаю фон Габлинца. Наверное, в кругу друзей он считался рыцарем не из последних.

Чем ближе подходили мы к Днепру, тем яростнее сопротивлялся враг. В последних числах сентября сильной контратакой ему удалось потеснить передовые подразделения 29-го полка. Противотанковая батарея осталась без пехотного прикрытия. Ее окружило около сотни автоматчиков, и гвардейцы вступили в ближний бой, в ход пошли уже ручные гранаты. Подоспевшие наши стрелки отогнали врага.

Мне не приходилось раньше бывать на Днепре, и когда его голубая лента выплыла на западный обрез очередной топографической карты, мы с полковником Филиновым не утерпели. Свернув на первую попавшуюся полевую дорогу, машина помчалась к леску, за которым мы надеялись увидеть «седой Днипро». Войск наших здесь еще не было. Только близ самого берега встретили разведчиков они вели пленных.

Пробираясь между деревьями, мы спустились к реке. На той стороне было много немцев. Иные из них расположились, как на пляже, — загорали, купались. Видимо, они надежно чувствовали себя за могучей водной преградой.

Прямо-таки досада взяла, что нет под рукой ничего, кроме автомата, не достанешь! Выше нас, скрытый кустарником, кто-то шумно понукал лошадей. Это проезжало мимо полковое орудие на конной тяге. Значит, есть выход! Расчет быстренько развернул пушку и открыл беглый огонь. На том берегу поднялась паника. Хватая брюки и куртки, фашисты кинулись кто куда.

Вечером на наш командный пункт позвонили из штаба армии.

— Чем порадуешь, Николай Иванович? — услышал я очень знакомый голос.

— Зыгин? Алексей Иванович? Какими судьбами?

— Назначен командующим армией вместо генерала Кулика, — ответил он.

Я доложил новому командующему, что 5-я и 7-я дивизии пока только частью сил выходят к Днепру, а 8-я идет во втором эшелоне.

С Алексеем Ивановичем Зыгиным мы были старые знакомые — еще до войны командовали дивизиями в Уральском военном округе, потом вместе воевали на Западном фронте, вместе выходили из окружения под Невелём и Великими Луками. Это был опытный, знающий командир, и я искренне порадовался, что он жив-здоров. Значит, снова вместе будем бить врага. Однако случайности войны повернули все иначе.

Когда на следующий день, побывав у нас в корпусе, генерал Зыгин уезжал, я попросил его не сворачивать с большака. Эта дорога проверена саперами, по ней уже прошли танки и артиллерия. А проселки пока небезопасны.

— Еду в штаб, в Бирки, и никуда больше, — ответил он.

Часа через два позвонил начальник штаба армии, с нескрываемым беспокойством спросил:

— Куда пропал командарм?

— Поехал к себе на КП.

— Он еще не приехал…

Алексей Иванович Зыгин погиб. Как выяснилось, он все-таки свернул с большака на полевую дорогу — намеревался осмотреть высотку, близ села Кирьяковка, намеченную под наблюдательный пункт. Машина подорвалась на двухъярусной мине с очень сильным зарядом.