Трудная наука побеждать

Высокие песчаные бугры перед Калаборком, которые мы захватили и на которых закрепились, господствовали над всей окружающей местностью. Отсюда открывался прекрасный обзор в глубину обороны противника вплоть до самого Ново-Георгиевска. Наша оборона на плацдарме могла считаться устойчивой до тех пор, пока эти бугры в наших руках. Поэтому здесь в течение месяца сосредоточивали свои боевые усилия обе воюющие стороны.

Как-то, уже в ноябре, фашисты после сильной артподготовки атаковали передний край 1-го полка 5-й дивизии и потеснили один из батальонов. Бой приблизился к наблюдательному пункту полка. Если бы противнику удалось овладеть буграми, он мог бы ударить отсюда прямо в тыл 69-й дивизии, оборонявшей другую сторону плацдарма.

Командир 1-го полка подполковник Попов быстро организовал оборону района наблюдательного пункта. Офицеры штаба, полтора десятка связистов, саперы и разведчики заняли согласно боевому расчету оборону на буграх. Сюда же отошла рота второго батальона.

Действиями этих сил Попову удалось локализовать продвижение противника в глубь плацдарма. Однако фашисты продолжали удерживать клин, опасно разделивший оборону 5-й дивизии.

Чтобы восстановить положение, командир полка бросил в контратаку свой резерв и подразделения из второго эшелона. Поддержанная артиллерией, контратака завершилась удачно. Положение было восстановлено, до трехсот солдат противника и четыре тяжелых самоходных орудия «фердинанд» остались на поле боя.

В конце октября тактическая инициатива на нашем участке перешла к противнику. У нас снова взяли 7-ю дивизию — перебросили на главное направление, под Черкассы. 5-я дивизия, подкрепленная отрядом полковника Ф. Е. Иванова (отряд состоял из недавно призванных жителей освобожденной территории), вынуждена была обороняться на очень широком фронте.

Но с этого, как оказалось, только начинались наши трудности. Вскоре командование вывело из состава корпуса и последнюю дивизию. Мы срочно собрали служебное совещание. Сообщение начальника штаба Забелина вызвало недоумение — с кем же воевать? Особенно же недоумевали, когда он добавил, что оборону будем держать в прежних границах.

Забелин постарался тут же рассеять общее недоумение, и доводы его были, по-моему, довольно вескими.

Во-первых, сосредоточение максимальных сил на главном направлении краеугольный камень военного искусства. Это всегда связано с ослаблением второстепенных участков, таких, например, как наш, и, следовательно, связано с риском. Но ведь кто не рискует, тот редко добивается успеха.

Во-вторых, бойцы отряда полковника Иванова, хотя их не успели даже обмундировать, неплохо зарекомендовали себя в бою. Они горят желанием отомстить врагу за обиды родной земли. Это о них писала, обращаясь к комсоргу полка, комсорг батальона Зинаида Цепейникова: «Это — герои, товарищ Бойко. Был случай, когда они, группой, оказались в окружении. Решили меж собой: „Умрем или прорвемся к своим“. И прорвались».

И в-третьих, заключил свое выступление Забелин, все мы, работники штаба, пойдем в роты и батальоны этого отряда и там выполним свой воинский долг.

Я тоже выступил на совещании и постарался говорить бодро. Однако на душе у меня, что называется, кошки скребли. Шутка ли сказать — полоса обороны корпусная, а держи ее отрядом в полторы тысячи вчерашних штатских людей.

Так продолжалось весь ноябрь. К счастью, все обошлось благополучно. Потом пришел приказ, и мы облегченно вздохнули: родные наши дивизии возвращались в корпус, которому надлежало перебраться на крюковский плацдарм.

Серая хмурь поздней осени висела над Днепром. Вечерело. То здесь, то там над гладью вод вздымались толстые фонтаны разрывов. Огневой бой стихал.

Полковник Забелин, когда я вернулся из очередной поездки в части, подробно прокомментировал новый приказ командующего армией, рассказал о предварительных распоряжениях, отданных в мое отсутствие.

Наш корпус прекращает наступательные действия на ново-липовском плацдарме. Занимаемые позиции передаем 69-й дивизии. Затем сосредоточиваемся на новом плацдарме — крюковском, для перехода в наступление с табурищевского рубежа на Ново-Георгиевск.

Все пункты, которые он показывал на карте, лесные массивы и полевые дороги, высоты и высотки, вставали передо мной, как в кино. За два месяца непрерывных боев и переброски с плацдарма на плацдарм эти места так прочно застряли в памяти, что и сегодня, много лет спустя, я прошел бы по ним с закрытыми глазами.