Трудно быть ангелом

– А ты подумай, даже если смешно. Смех – он вообще полезен для здоровья, – хмыкнула Ася.

– Таких желающих, как я, – пруд пруди!

– Да, только одни желающие остаются любителями, а другие – устраивают персональные фотовыставки. Как ты думаешь, почему?

– Потому что вторые были талантливее…

– А может, они просто меньше боялись ошибок?

Анечка неуверенно пожала плечами. Я решила поддержать Асину инициативу и подкинула нашей юристке еще одну мысль:

– Мне кажется, будет больше толку, если ты начнешь предлагать свои услуги в качестве фотографа.

Анечка пообещала на досуге переоценить свои шансы, и мы перешли к следующим пунктам повестки. А именно ко мне с Инопланетянкой. К началу апреля мы обе с ней пришли к тому просветлению ума, которое выражается фразой: «Не знаю, чего хочу, и это единственное, что я сейчас знаю».

– Я все время жду знака свыше, – призналась я. – Думаю, если быть достаточно терпеливой, то в один прекрасный момент озарение само свалится на голову, как яблоко Ньютона.

– Ты забываешь, что такое яблоко было одно-единственное в истории, – заметила Анечка. – А вот кирпичи падают на головы куда чаще.

– И Ньютон не просто сидел под яблоней в ожидании озарения, – подхватила Ася. – В тот счастливый момент он как раз усердно думал!

– Этот процесс последнее время мне мало помогает, – безрадостно отозвалась я. – Чем больше думаю, тем больше хочется разбить голову о стену.

– Пора менять тактику, – согласилась Инопланетянка. – Я вот тоже только и делаю, что думаю. В итоге – не выводов, ни либидо.

– А что ты думаешь?

Этот вопрос Анечка задала зря, поскольку если Инопланетянка бралась формулировать свои мысли, то делала это весьма обстоятельно. Она не просто озвучивала свои мысли, но и описывала весь путь, по которому они пришли в ее голову. Впрочем, в этот раз раздумья Инки не отличались разнообразием – характерная черта несчастливой женщины. Стержнем всех мыслей был тот же хирургический вопрос, что мучил каждую из нас: а нужен ли мне тот мужчина, с которым я живу?

Мы были странным клубом. Наши мужчины не бросали нас. Даже Тим – при всей страстности его увлечения – ни разу не заикнулся о разрыве. Нас не предали, не обманули, не бросили. О том, что у нас было в наличии, другие женщины могли бы исписать целую страницу в Золотой тетради. И все-таки ни одна из нас не чувствовала себя счастливой.

Если бы Господь советовался со мной, назначая статус грехам, то первым я бы поставила «небытие».

Губить жизнь? Знаете ли вы, никогда не носившие бодхисатву в пустом кармане, никогда не собиравшие пепел с перекрестков, знаете ли, что значат эти слова?

Не погуби. А не это ли делаете вы – те, кто даже в апокалипсис заводит будильник? Те, кто говорит «да», когда хочется спать, и говорит «нет», когда хочется плакать?

Знаете ли вы, никогда не искавшие свою голову по всем придорожным канавам, что такое «не пожелай чужого»? А чего же вы еще желаете, когда вся ваша жизнь чужая до последней нитки? Вы собрали ее по крохам из чужих карманов. Не бойтесь, терять вам нечего.

Знаете ли вы, никогда не выбиравшие из страстей наивысшую, что значит «воздержание»?

Это знает только тот, кто умеет желать.

…Душа-еретичка плачет, похороненная заживо под грудой условностей, сожженная неутоленным желанием…

Кем бы мы ни были – христианами, буддистами или якобы агностиками, – наша душа всегда еретичка, ибо всегда жаждет больше, чем мы ее позволяем.

Хотеть иного – проклятие человека, который все еще жив.