Трудное счастье мое (СИ)

Его глаза заворожили. Кажется, я бы вечно могла разглядывать танец искорок в грозовых радужках, но совершенно неожиданно и некстати представила эти внимательные глаза сверху, над собой, а себя — под обладателем этих необычных глаз, смотрящих прямо в душу.

Я только выдохнула, когда мерцание глаз Артема взорвалось фейерверком и оказалось близко-близко. Сухая ладонь легла на мою щеку, мягко огладила, задержалась пальцами на подбородке и приподняла его, а потом… потом были губы. Тоже сухие и твердые, как и руки Артема, как он сам и как его намерения.

Поцелуй разрывала со слезами под стенания плачущей души. Все во мне стремилось к Артёму, жадно звало его, щедро предлагало себя. И все вокруг померкло в этот миг, ушло куда-то, стало неважным, как криво припаркованная на обочине машина и выскочивший практически на ходу водитель.

— Я не хочу как Он, — попыталась объяснить я Артёму, а, вернее всего, себе. — Прятаться, обманывать, подличать. Не в моем характере такое. Знаешь, — я невесело усмехнулась, все ещё ощущая покалывание на губах от щетины. — Мама в детстве даже ругалась из-за этого. Другие дети натворят дел и изворачиваются потом, сваливают вину друг на дружку, лишь бы себя выгородить. А я скажу один раз правду и смирно жду наказания. Часто боком выходило, не только мне, но и семье, вот мама и учила иногда — лучше соври или недоговори, чем такое рассказывать. Врать я как не умела, так и не умею, а вот недоговаривать кое-как с тех пор научилась, но радости от этого никакой. Совесть потом долго грызет, ни спать ни жить не даёт.

Артем странно на меня посмотрел. Вот как так можно смотреть, что совершенно непонятно, о чем он думает? Сердится? Или восхищается?

— Я тебе уже говорил, что ты невероятная? — наконец улыбнулся он, а я облегчённо выдохнула — чувственный флер развеялся, напряжение спало и в салоне автомобиля появилось чем дышать.

— Сегодня — ещё нет.

Уже на подъезде к управлению мы договорились созвониться вечером, после разговора с Пашей. Артем несколько раз возвращался к теме переезда, убеждал меня довериться ему и позволить все разрулить самому, но я не согласилась. Это мой муж, мои пока ещё отношения, и мне решать проблемы со всем этим.

То, что проблемы будут, я поняла сразу, как только Паша вернулся домой. Дверь громко хлопнула, я поморщилась и похвалила себя за предусмотрительное решение оставить пока детей под присмотром Любы. Час назад, перед тем, как уехать с работы, мы созванивались, и Люба уверила, что у ребят все отлично и они собираются купаться в бассейне, а дальше по плану у них печёная на костре картошка. Все под присмотром взрослых, само собой.

Я договорилась с Любой забрать детей попозже и сейчас, наблюдая за нервничающим мужем, очень радовалась этому решению. Не нужно им видеть ссоры родителей.

— Как на работе? — нейтральный вопрос я задала специально, чтобы подтолкнуть Пашу к началу диалога. Честное слово, — такая усталость накопилась внутри. Скорей бы со всем покончить и поехать к своим любимым. Они там картошечку пекут, ммм..

— Нормально на работе, — нервно огрызнулся Паша и плюхнулся на стул. Взял салфетку, сложил ее пополам, смял и отбросил в сторону. Вскинул голову и смело посмотрел в глаза. — Лен, тебя всё устраивает в наших отношениях?

Ничего себе вопросец! Даже не ожидала такого от Паши, любителя замалчивать и не замечать проблем. Если только… его кто-то не надоумил на разговор.

Пашу же мое удивление вдохновило на дальнейший эмоциональный монолог.

— Меня вот — нет! Лен, посмотри на меня! Я в этой рубашке третий день хожу, стыдно уже. — Я покосилась на стиральную машину, мирно стоящую возле холодильника, но перебивать Пашу не стала. Пусть выговориться бедолага, вон как его понесло — руками машет, покраснел весь. — А с едой у нас что?

— Что?

— Да ничего у нас с едой, в том то и дело! Ты же в курсе, нам некогда в столовую ходить, мы в кабинете обедаем. Мужики приносят контейнеры и не знают, что им там жены положили, они этого не касаются.

— Они не знают, чем будут обедать? — Для меня это и в самом деле было удивительно. Так можно и на тушёные кабачки с соусом из брокколи нарваться, если совсем не интересоваться, что именно жена складывает в контейнер.

— Да, представь себе! У них там то картошка с мясом, то котлеты, то салаты, а я две недели на бутербродах.

— Бедный, — вздохнула я и сосредоточилась на изучении маникюра.

Паша запальчиво вываливал на меня свои претензии и обиды, требовал, чтобы все было, как раньше и всячески сокрушался работающей жене, у которой и муж в забвении и дети непонятно где.

А я смотрела на него и понимала — он же даже не подозревает, что я в курсе его вчерашних похождений, и, поймав момент, когда Паша на секунду замолчал, чтобы перевести дыхание, подняла на него глаза и громко запела:

— Я люблю тебя до слез…

Паша поперхнулся набранным воздухом, непонимающе посмотрел на меня, а потом до него дошло.

*****

Раньше я не задумывалась, насколько это противное зрелище — пойманный с поличным на горячем муж.