Трудное счастье мое (СИ)

После его ухода атмосфера на кухне изменилась, дети расслабились, разговорились, начали строить планы, и посуду я мыла под их неумолкаемый смех и бесконечное "Когда уже пойдем?"

Водитель у подъезда тепло поприветствовал нашу нагруженную пакетами с игрушками и сменной одеждой компанию, охрана на въезде в поселок помахала довольному Андрею, а Люба с Сашей, вышедшие из дома, чтобы встретить детей, окружили их таким восторженным вниманием, что детвора мигом забыла про меня и умчалась по несомненно важным делам.

— Не волнуйтесь, Луна, все будет хорошо. — Люба заметила беспокойный взгляд, которым я проводила сорванцов и поспешила успокоить. — Никто не обидит их, даже если захочет. Саша не позволит, она у нас заводила всей компании.

— Андрей ещё не гуляет один, всегда со мной или в садике с группой, — пояснила я свою тревогу, а Люба тепло и очень понимающе улыбнулась.

— С ним все будет в порядке, обещаю вам. Работайте спокойно и звоните в любое время, я всегда на связи.

— Я бы на твоём месте доверился Любе. Через ее руки прошло столько детей, что я со счету сбился. — Из дома неожиданно появился Артем, одетый в идеально сидящий на нем офисный костюм, подошёл к нам, мимоходом чмокнул меня в щеку и открыл заднюю дверь машины, на которой мы с детьми приехали. — Подбросишь меня до работы? Мой водитель отпросился до вечера.

Я растерянно кивнула. Неужели Артем думает, что я могу отказать ему воспользоваться собственной машиной?

Да, блин, будь честна хотя бы перед собой! Не в машине дело и не из-за его невинной просьбы тебя накрыла растерянность. Из-за чего? Да из-за того, что тридцать минут придется сидеть с ним рядом, дышать одним воздухом, чувствовать свежий аромат его одеколона, кожей ощущать взгляды и реагировать волной мурашек на каждое его движение. Гадать — дотронется или нет? Бояться этого и одновременно страстно хотеть. И мучится остатками совести, вспоминать Пашу, годы брака, детей. Внутренне казнить себя и тут же оправдывать, и метаться, метаться, метаться…

Артем молчит и смотрит. Долго и пытливо, что-то для себя проясняя и решая.

— Ты знаешь, — наконец говорит он и вздыхает, а я слышу в его выдохе сожаление и облегчение.

— Знаю, — подтверждаю, и на сердце сразу становится легче.

Неужели так и работает невидимая истинная связь, про которую он мне столько рассказывал? Ее не пощупать и никаким прибором не измерить, но… я начинаю говорить, а Артем уже знает, что именно я пытаюсь до него донести. Он открывает рот, а я продолжаю за него фразу.

— Как ты узнала? Неужели сам признался? — Артем говорит спокойно, но его взгляд темнеет, между бровями появляется складка. — Надеюсь, ты не ездила искать его?

— Вот ещё, — фыркаю, и Артем опять успокаивается. — Бросить детей одних и бежать непонятно куда? Все гораздо проще, — верчу телефоном в воздухе. — Всегда считала излишнюю открытость и социальные сети злом.

— Это да, — соглашается Артем, всматривается в мое лицо, и я понимаю — ему нравится то, что он видит. От его едва уловимого одобрения у меня внутри теплеет, исчезает беспокоящее чувство страха. Не то, чтобы я сильно боюсь, вовсе нет. Но противная сосущая необходимость принимать трудные решения, изрядно отравляет жизнь с самого утра. С того самого момента, как на кухню вошёл похмельный Павел и принес с собой плохое настроение.

Дзыньк! Телефон брякнул сигналом о входящем сообщении, а после разразился целой вереницей звуков. Ага, стоило подумать о Паше и вот он, объявился с настойчивым желанием поговорить.

"Ты доехала?"

"Лен?"

"Детей отвезла?"

"Вечером во сколько будешь дома?"

"Ничего не планируй, жди меня, нужно поговорить."

Отвечать Паше я не стала, послала смайлик, обозначающий "окей", и с трудом удержалась, чтобы не щёлкнуть любопытного Артема по носу.

— Подглядываем?

— Я не специально. — Под моим укоризненным взглядом Артем поднял ладони и признался: — Ладно, специально. Но у меня уважительная причина!

— Какая же? — Очень тяжело было не рассмеяться над дурацким видом Артема, что я и проделала, правда хихикала недолго, а до того момента, как Артем посвятил меня в свои планы.

— Сегодня ты с детьми переезжаешь ко мне.

*****

От неожиданности я подавилась своим смехом. Переезжаю? К Артёму? Это что ещё за новости?

Артем тоже спрятал улыбку. Под серьезным взглядом что-то внутри несдержанно рвануло ему навстречу, словно часть меня взбрыкнула и застонала — подчинись, не спорь, сделай, как говорит.

Но другая часть, очень правильная и разумная, возмутилась: как это — переехать? А спросить? Поговорить? Обсудить?

Артем вздохнул, взял мою руку в свою, рассеянно погладил подушечкой большого пальца кисть, и притянул к лицу — понюхал. Увидел выражение моего лица и вернул руку на место.

— Извини. До сих пор не понимаю, как правильнее с тобой. Не обиделась?

— Нет. — И ведь не соврала ни капли. Растерялась и удивилась — это да, а обиды на Артема не было.

— Не могу больше, Лен. — В глазах Артёма заклубился туман, вспыхнули золотые искорки. — Нет сил волка держать, да и зачем? Я чувствую твое отношение, я тебе нравлюсь, можешь не подтверждать и не отрицать, я это знаю.