Трудное счастье

Она выпустила виконта и оттолкнула прочь от себя.

– Держитесь подальше от меня и моих близких. А будете и дальше угрожать, мой муж убьет вас, и я не смогу его остановить. Поняли?

Злоба во взгляде Рэдфорда сменилась страхом. Алехандра осталась довольна произведенным эффектом. Виконт чуть ли не бегом кинулся прочь, и она с облегчением прислонилась к стене.

– Надеюсь, этот мерзавец не причинил тебе вреда?

Из тени вышел Люсьен и остановился напротив Алехандры.

– Ты все слышал?

– От первого до последнего слова. Если хочешь, могу прикончить его прямо сейчас.

При этих словах Алехандра улыбнулась:

– Не надо. Вряд ли он снова осмелится нас побеспокоить.

– Это хорошо. Тогда вернемся в зал?

Люсьен не стал ни выговаривать Алехандре за несдержанность, ни задавать вопросы. Он предоставил ей право самой защищать свои интересы тем способом, какой она сочтет нужным, и, более того, полностью поддержал ее. Если бы Алехандра и впрямь попросила Люсьена убить виконта Рэдфорда, он, вне всякого сомнения, сделал бы это – тихо, эффективно и без малейших возражений. Люсьену можно было доверять в любом деле. Он понимал, что Алехандра не такая, как английские дамы его круга, но не осуждал ее за это, а, напротив, восхищался ею. Даже став ее мужем, не требовал, чтобы она изменилась ради него. Нет, Люсьен обращался с Алехандрой как с равной и готов был дать ей ту же свободу, какой пользовался сам. Равное партнерство двух сильных людей.

– А может быть, поедем домой? – предложил Люсьен. – Конечно, еще довольно рано, но я подумал…

Его лукавый взгляд говорил лучше всяких слов.

– Идея мне нравится.

Взяв Алехандру под руку, Люсьен отправился искать хозяев, чтобы попрощаться перед отъездом.

Как только они вошли в спальню лондонской резиденции Россов, Люсьен стал медленно и осторожно снимать с нее красное платье, а когда легкий шелк скользнул на пол, помог снять белье.

– Как ты красива… – прошептал он, в мягком сиянии свечей любуясь смуглой бархатистой кожей Алехандры без покровов из шелка и батиста. Затем расстегнул короткую нитку жемчуга на ее шее.

– Платье, которое сшила твоя сестра, мне очень помогло, Люсьен. За вечер не меньше десяти человек спросили, кто мой портной. Сказала, ателье называется «Mon Sњur»[8], а визитные карточки с именем модистки передам через слугу завтра.

– И что же? Действительно будешь рассылать карточки с именем Кристин?

– Твоя сестра скрывает, что шьет одежду. Даже не знаю, что делать.

Люсьен рассмеялся:

– Похоже, у всех женщин в моем окружении есть какие-то тайны.

– Хорошо, что ты такой сильный и уверенный в себе. Более слабых мужчин самостоятельные женщины отпугивают.

– А более слабая женщина каждые пять минут просила бы мужа о помощи, даже если речь идет о пустяке, с которым она прекрасно справилась бы сама.

– Между прочим, все твои друзья очень тебя уважают и восхищаются тобой. Ты знал? Каждый в разное время отвел меня в сторонку и подробно объяснил, какое сокровище мне досталось. А еще все дали понять, что за годы нашей разлуки у тебя не было близких отношений. Даже с невестой.

– Это правда.

Люсьен заключил ее в объятия. Он уже снял фрак, рубашку и шейный платок и остался только в бриджах и туфлях.

– Друзья пытались свести меня то с одной, то с другой. Но моя единственная – это ты…

– Только мы, Люсьен, ты и я…

– Только здесь и сейчас, помнишь? – прошептал он и пристально посмотрел ей в глаза. – Кстати, так и не спросил, где и когда ты сделала гравировку на кольце с нашим семейным гербом.

– В Виго. Когда ты так и не приплыл, я отправилась туда из Понтеведры и заплатила последние деньги ювелиру, чтобы сделал эту надпись. К тому времени я уже знала, что беременна, и рассудила, что, если со мной что-то случится, наш сын должен будет разыскать тебя и доказать, что кольцо принадлежит ему по праву. Подумала – пусть у него будет семья.

– О боже!

– Но в борделе в Ла-Латина кольцо украли. Не представляю, как оно попало к тебе.

– Один английский военный отнял его у бездомного в Мадриде, узнал герб Россов, привез перстень в Лондон и отдал мне.

– Так ты и узнал, что я жива, а не погибла при пожаре?

– Очень на это надеялся, и, к счастью, сын Луиса Альвареса подтвердил, что так оно и есть.

– Ты возвращался в Понтеведру?

– Хавьер Альварес, сын Луиса, сказал, что после того, как я уплыл в Англию, ты долго сидела на пристани и чуть не плакала. А потом поведал, что ты отправилась в обратный путь через горы и лил сильный дождь.

Замолчав на секунду, Люсьен набрал полную грудь воздуха и продолжил:

– Я подсчитал, что ты никак не успела бы прийти на гасиенду до пожара. Вздрагиваю при одной мысли, что было бы, если погода не была дождливой. А если бы ты не стала задерживаться в Понтеведре и сразу пустилась в путь? Или решила бы идти вдоль берега, а не через горы?

Голос Люсьена невольно задрожал.

– Между прочим, о тебе могу сказать то же самое. Если бы ты не проник в тюрьму и не помог мне бежать от французов, или не пришел в бордель, где тебя случайно приняли за Матео, если бы ты не сражался при Ла-Корунье, сейчас мы не были бы мужем и женой.