Трудности перевода. Воспоминания

Пожалуй, единственное, в чём были согласны все, это то, что Совет Безопасности необходимо расширить для того, чтобы он стал более «представительным». Некоторые добавляли — «и эффективным». Последнее вызывает серьёзные сомнения. И в составе 15 членов работа в Совете — процесс мучительный. Обычно обсуждение одного вопроса занимает около двух часов (а зачастую — значительно больше), выработка заявлений требует консенсуса. И ясно, что чем больше стран — тем больше мнений. При этом Совет Безопасности берёт на себя всё больше тем и в результате проводит до 400 заседаний в год в различных форматах. (Российская делегация последовательно выступает за то, чтобы Совет сосредоточился на своих уставных прерогативах поддержания международного мира и безопасности и не пытался «отобрать хлеб» у других органов ООН, «залезая» в правозащитную или социально-экономическую сферы. Однако «ползучая экспансия» всё же происходит.) С учётом этого Россия выступает за «умеренное» расширение — немногим более 20 членов. Помимо прочего, это гарантировало бы, что избираемые на два года непостоянные члены могли бы хотя бы раз председательствовать в Совете, тем самым оставив более заметный след в его работе.

Здесь по-настоящему «схлестнулись» две школы мысли: те, кто полагает, что Совет должен расширяться в «двух категориях» (то есть появились бы новые постоянные и дополнительные непостоянные члены), и те, кто выступает против, предпочитая вариант «полупостоянных» членов: наиболее влиятельные государства имели бы возможность избираться на более длительный срок (5-8 лет).

К сторонникам первого подхода относится «четвёрка» кандидатов на постоянное членство в Совете Безопасности (Бразилия, Индия, Германия и Япония), а также страны Африки, претендующие на два постоянных места в Совете с правом вето (при этом не называют, о каких именно двух странах идёт речь). Второй подход продвигает группа «Объединившиеся ради консенсуса», наиболее активную роль в которой играют Италия и Пакистан.

Мы выступаем прежде всего за достижение максимального согласия между членами ООН по реформе Совета Безопасности. Если бы реформенное решение было просто «продавлено» одной группой — в ущерб другой, это могло бы привести к расколу во Всемирной организации, в результате чего Совет Безопасности не стал бы ни более эффективным, ни более авторитетным. По реформе Совета Безопасности необходимо достижение «исторического компромисса», но до него, судя по всему, ещё далеко.

Выборы нового Генерального секретаря ООН

Если выборы в 2006 году Генеральным секретарём ООН Пан Ги Муна прошли вполне рутинно, а в 2011-м он был переназначен на второй пятилетний срок вообще без всякой конкуренции, то вокруг подбора его преемника развернулась настоящая интрига. Причём сразу по нескольким направлениям.

Восточноевропейская региональная группа (ВЕГ) (в неё входят 23 страны, в том числе и Россия) громко настаивала, что девятый генсекретарь должен появиться именно из её рядов. Действительно, ВЕГ — единственная из существующих в ООН пяти региональных групп, которой ни разу не удавалось продвинуть на пост руководителя Секретариата ООН «своего человека». Мы поддержали эти амбиции, напомнив, правда, что в 2006 году, когда, по общему признанию, была очередь представителя Азии, свою кандидатуру выдвинула латышка Вике-Фрейберга, поэтому сейчас восточноевропейцам надо быть готовыми к появлению в списке «чужаков».

Вторая «линия атаки» — новым генсеком должна стать непременно женщина. Ожидание резонное, поскольку за 70 лет существования ООН такого ещё не было. Даже среди кандидатов на пост за всё время оказались лишь три женщины.

Третья новация — роль Генассамблеи в данном процессе. Устав ООН в этом плане весьма сух: Генассамблея назначает генсекретаря по рекомендации Совета Безопасности. Вдобавок в одной из ранее принятых резолюций Генассамблея просит Совет представить ей одного кандидата. (Брошенная в каком-то из интервью Сергеем Лавровым фраза о том, что мы не против представления Советом Генассамблее нескольких кандидатов, вызвала переполох у западной «тройки» постоянных членов — они явно не были настроены на «разгул демократии».)

Для того чтобы приподнять роль Генеральной Ассамблеи, предложили официально начать кампанию совместным письмом председателя Генассамблеи и председателя Совета Безопасности странам-членам ООН, а также провести слушания в Генассамблее, где все кандидаты могли бы публично изложить свои позиции.

Признаться, я поначалу скептически относился к подобным слушаниям, полагая, что они могут стать пустой тратой времени. Но они вызвали немалый интерес у стран-членов и в какой-то степени помогли действительно лучше присмотреться к кандидатам. (Для нас это было не так важно, поскольку все они общались с нами индивидуально, ездили в Москву, как и в другие ключевые столицы.)

Согласование одностраничного и, казалось бы, простого «письма двух председателей» заняло несколько недель.