Трудности перевода. Воспоминания

По завершении дискуссии пришлось взять ответное слово: «Наше сегодняшнее заседание прошло очень эмоционально, что и понятно. Иногда, правда, возникал вопрос: есть ли предел политической эксплуатации чувств родственников погибших, переживающих чудовищную трагедию?

Некоторые высказывания в отношении России в этой связи я считаю оскорбительными и недостойными дипломатов.

Теперь по существу. По итогам дискуссии затрону только один вопрос. Непонятно, почему отсутствие согласия по одной форме судопроизводства приравнивается к безнаказанности. Мы предлагали и подтверждаем своё предложение изучить разные возможные варианты судопроизводства. Среди них, на наш взгляд, есть более простые, эффективные, уместные и менее политизированные. На них и надо сосредоточиться.

Теперь о выступлении министра иностранных дел Украины г-на Климкина.

Г-н Климкин попытался выступить с позиций морального и даже религиозного превосходства. Говорил о недопустимости безнаказанности, о необходимости сотрудничества. У меня в этой связи только два вопроса к украинскому министру. Зачем гражданские самолёты направляли в зону, где идут военные действия? В зону, где украинские вооружённые силы воюют, в том числе и с использованием авиации. Где летают военные транспортники. Зачем отправляли в эту зону гражданские самолёты? Пассажиры малайзийского „Боинга“ могли не знать, что у вас вооружённый конфликт. Малайзийские авиационные власти, в конце концов, могли не знать, что у вас вооружённый конфликт. Но вы-то прекрасно знали. Почему вы это делали? Из жадности или по каким-то другим соображениям? Почему до сих пор не предоставили для расследования записи переговоров ваших военных авиадиспетчеров? Вот вам и безнаказанность! Наказали кого-нибудь за это на Украине?

Г-н Климкин, наказали кого-нибудь на Украине за это? Будем надеяться, что расследование разберётся в этом и наказание наступит и в отношении тех, кто сбивал самолёт, и тех, кто его направлял в зону военных действий.

И самое последнее. Трагедия малайзийского авиалайнера — тяжелейшее испытание не только для тех стран, граждане которых пострадали и погибли в этой катастрофе, но и тяжелейшее испытание для дипломатов, которым приходится заниматься этим вопросом, для политиков соответствующих стран, для экспертов, следователей, которые работают и продолжают работать вместе. Мы этот путь должны пройти вместе. К сожалению, сегодняшнее заседание вряд ли способствует совместному движению к цели выяснения всех обстоятельств трагедии и наказания виновных. Но Россия, как я сказал в ходе своего выступления, готова возобновить работу — на экспертном, дипломатическом и любом другом уровне. Поэтому давайте с завтрашнего дня к этой работе и перейдём».

Годовщина трагедии в Сребренице

Июль 2015 года вообще выдался жарким, начавшись с нашего вето по проекту резолюции Совета в связи с 20-й годовщиной трагедии в Сребренице. Где-то за полгода ко мне пришла постпред Боснии и Герцеговины Мирсада Чолакович и сообщила, что хотела бы достойно отметить эту печальную годовщину в стенах ООН. Я её поддержал, подчеркнув, что соответствующие мероприятия должны способствовать примирению между государствообразующими народами Боснии и Герцеговины. Коллега согласилась с таким подходом.

Но затем за дело взялись англичане. Пользуясь своим положением «держателя ручки» по боснийскому досье, они подготовили проект резолюции Совета Безопасности, имевший резкий антисербский крен, прямо характеризовавший события вокруг Сребреницы как «геноцид». И хотя, работая над проектом, его удалось несколько сбалансировать упоминанием о том, что преступления совершали все участники боснийского конфликта, сербы реагировали на него крайне болезненно. Возникла опасность — вместо примирения принятие Советом такой резолюции вызовет кризис в Боснии и Герцеговине с непредсказуемыми последствиями. Белград обратился к Москве с просьбой заветировать проект. Было принято решение голосовать «против». И хотя именно по моей инициативе в ходе заседания объявили минуту молчания в память о жертвах трагедии (что в практике Совета бывает редко), в наш адрес со стороны западных членов полетели обвинения, выходящие за грань приличия.

Достойно отметить трагическую годовщину не получилось. Пришлось вновь убедиться, что история должна быть оставлена историкам. Благо у Совета Безопасности ООН есть чем заняться и в настоящем. Весьма красочно данную истину продемонстрировали проведённые в 2014 году по инициативе креативного постпреда Иордании Зейда Раада аль-Хусейна открытые дебаты Совета на исторические темы. (Он даже предложил создать в Секретариате ООН специальную структуру, которая помогла бы установить «историческую истину».) Как я его по-дружески и предупреждал, всё вылилось в перебранку. Особенно за события Второй мировой войны досталось японцам. По два раза с сокрушительной критикой в их адрес выступили постпреды Китая, Республики Корея и КНДР. Казалось, что «две Кореи» вот-вот объединятся на этой «исторической почве».

Вето