Трудности перевода. Воспоминания

Быть приглашённым Добрыниным на Старую площадь (именно там квартировал аппарат Центрального Комитета) являлось большой честью. Кроме меня из всего посольства её был удостоен только один человек — советник по Ближнему Востоку Александр Иванович Зотов. Говорили, что на базе Международного отдела Добрынин создаст нечто вроде американского Совета национальной безопасности. Однако, если у нового секретаря ЦК имелись такие намерения, то, появившись в коридорах на Старой площади, я понял: дело продвинулось не слишком далеко. Коллектив Международного отдела, где работали и очень сильные профессионалы, сохранял многолетнее направление заниматься отношениями с коммунистическими и рабочими партиями зарубежных стран (Международный отдел курировал весь мир, кроме «социалистического лагеря» — территории просто отдела ЦК). Вновь был создан сектор военно-политических проблем, куда меня и определили референтом. Однако вместе с его руководителем генерал-лейтенантом Виктором Павловичем Стародубовым нас там состояло в штате всего трое. Мы честно ходили на заседания рабочей «пятёрки», межведомственного органа, занимавшегося выработкой рекомендаций руководству по вопросам ограничения вооружений, но реального влияния оказывать не могли. Серьёзной подпорой Добрынину по международной политике был его первый зам — Георгий Маркович Корниенко, который до этого в течение десяти лет являлся заместителем А. А. Громыко, однако чувствовал он себя явно одиноко.

Добрынин оставался душой в Америке, точнее — в американской теме. Каким бы ни был повод — совещание представителей коммунистических и рабочих партий в Праге, совещание секретарей ЦК по международным вопросам социалистических стран в Гаване или визит в ФРГ по приглашению социал-демократов — в своих выступлениях Добрынин неизменно сбивался на американскую проблематику и говорил о ней много, охотно и интересно. Серьёзных попыток со стороны Добрынина сказать своё веское слово по «непартийным» международным делам, по крайней мере, я не наблюдал.

Однажды после объявления американцами о каком-то очередном повороте своей военной программы Добрынин дал указание подготовить записку руководству о возможных политических и пропагандистских контрмерах Советского Союза. Такой документ (признаю, весьма банальный) мы подготовили, но прежде чем докладывать Генеральному секретарю, его необходимо было согласовать с МИД и другими заинтересованными ведомствами. Министр иностранных дел Э. А. Шеварднадзе находился в длительном зарубежном турне, а его первый заместитель большой мастер аппаратных дел Анатолий Гаврилович Ковалёв успешно «замотал» бумагу. Мысль Добрынина не получила своего продолжения.

Работа в военно-политическом секторе дополнялась функциями помощника. Я сопровождал Добрынина в поездках за границу, выполнял его отдельные поручения. Запомнились два.

В один из воскресных дней меня срочно вызвали на работу. Добрынин находился в своём кабинете. Дав мне увесистую рукопись (страниц четыреста печатного текста), он поставил задачу: не выходя из его кабинета (столь чувствительным было дело), ознакомиться с ней и высказать свои соображения и замечания. У меня в руках оказался горбачёвский «манифест» — книга «Перестройка и новое мышление для нашей страны и для всего мира». Часов через пять я подготовил несколько страничек «соображений». Когда затем книга вышла в свет (вокруг неё стала строиться вся внешнеполитическая пропаганда Советского Союза), не без удивления обнаружил, что некоторые из моих замечаний были учтены.

В другой раз Добрынин вручил мне сигнальный экземпляр только что полученной из Америки книги Ричарда Никсона «1999: Победа без войны». Бывший президент Соединённых Штатов описывал, как может произойти развал Советского Союза. Добрынин поручил мне подготовить подробную аннотацию книги. Что я и сделал — страниц на сорок. Добрынин послал её М. С. Горбачёву, позднее сказав мне, что Генеральный секретарь разослал её членам Политбюро и секретарям ЦК КПСС. Так что, как говорится, мы их предупреждали.

Из курьёзного — пара страничек, подготовленных мной в качестве тезисов к беседе Раисы Максимовны Горбачёвой с Нэнси Рейган. За них я получил редкую, а потому неожиданную похвалу Добрынина. За всё время Добрынин хвалил меня дважды, ещё во время работы в Посольстве СССР в Вашингтоне. Один раз — за выступление по телевидению. (Сам Анатолий Фёдорович там никогда не появлялся, предпочитая «закулисное» общение с прессой — регулярно встречался с ведущими американскими политобозревателями.) Второй — «а вы хорошо переводите» — после того, как я в ходе визита в Соединённые Штаты Министра сельского хозяйства СССР три часа на официальном обеде переходил от стола к столу, переводя нескончаемые тосты (тост сказала даже тринадцатилетняя внучка Анатолия Фёдоровича Катя — причём весьма разумный и симпатичный). Но при этом и ругал Добрынин не часто. Однажды уже в ЦК, когда я попытался что-то возразить, он посмотрел на меня и сказал: «Да у вас скверный характер».