Так, в самом начале 1989 года я занял кабинет на восьмом этаже здания на Смоленской площади (через стенку сидел Александр Николаевич Шохин, также советник при министре, но по экономическим вопросам).
Мне предстояло увидеть, как изменился Э. А. Шеварднадзе за три с половиной года после моего первого «непосредственного» контакта с ним. Напомню, что Шеварднадзе был назначен Министром иностранных дел СССР 2 июля 1985 года. Дипломаты нашего посольства в Вашингтоне, где я в то время работал, смотрели на поступившую из Центра телеграмму с именем нового министра, буквально вытаращив глаза — это был гром среди ясного неба. Некоторые предполагали, что в фамилии министра по ошибке написано лишнее «д». Видные посты Шеварднадзе занимал уже давно, но мидовская братия большого внимания ему не уделяла. В сентябре 1985 года новому министру предстояло впервые выступить на сессии Генеральной Ассамблеи ООН. (Предположения некоторых коллег, что на 40-й юбилейной сессии дадут слово ставшему теперь Председателем Президиума Верховного Совета СССР, одному из отцов-основателей Организации Объединённых Наций А. А. Громыко, не оправдались. Пора было менять внешнюю политику, и здесь уже не до сантиментов.)
После Нью-Йорка Шеварднадзе впервые в новом качестве приехал в Вашингтон. Готовясь к встрече нового министра, мы в посольстве с интересом прочитали опубликованное в американской прессе интервью с бывшим семейным врачом Шеварднадзе, перебравшейся жить в Америку. Она рассказывала, как в бытность Первым секретарём ЦК Компартии Грузии Шеварднадзе работал по четырнадцать часов в сутки без выходных. Заканчивалась статья словами: «Он настоящий ленинец». Что, вероятно, должно было несколько насторожить, а то и припугнуть американскую аудиторию.
Программа министра после дня переговоров предусматривала «частный ужин» в доме государственного секретаря Джорджа Шульца, и туда по старой переводческой памяти направили меня. Кроме самих министров с супругами, приглашённых было всего четверо: Добрынин, Первый заместитель Министра иностранных дел СССР Корниенко, советник президента США по национальной безопасности Роберт Макфарлейн и посол США в Москве Артур Хартман. Сам ужин больше всего запомнился оригинальным способом приготовления стейка, продемонстрированным госсекретарём. Намазав толстый кусок мяса густым слоем соли, он положил его прямо на угли своего камина. Через несколько минут проделал то же самое с другой стороны. Получилось очень неплохо.
Застольный разговор двух министров впечатления не произвёл. Шеварднадзе держался скованно, несколько провинциально, рассказывал что-то о том, что советские люди больше всего хотят мира. Шульц продолжал присматриваться к своему новому визави, столь разительно отличавшемуся от А. А. Громыко. Это была уже вторая встреча Шульца с Шеварднадзе, первая состоялась в Хельсинки в конце июля 1985 года. Коллеги вспоминали, что завершил её наш новый министр несколько необычно. «Господин Шульц, — сказал Шеварднадзе, — я очень тщательно готовился к сегодняшней встрече и, не скрою, волновался, ведь вы такой опытный дипломат и политик. Но после нашего разговора я убедился — советская политика правильная». Шульц не знал, как реагировать.
В 1989 году это был уже совсем другой человек — Шеварднадзе глубоко вник в международную материю и излучал уверенность в себе. В качестве пресс-секретаря министра я имел возможность присутствовать на многих его беседах с иностранными представителями, на понедельничных совещаниях министра с заместителями, а также на заседаниях Коллегии МИД. Коллегия собиралась обычно по пятницам часа в 4 и могла продолжаться без перерыва до 10 часов вечера. Когда мозги у всех уже плавились и Шеварднадзе начинал резюмировать дискуссию, становилось ясно — он не пропустил ни одного нюанса.