Трудности перевода. Воспоминания

Никифоров закончил своё краткое выступление с представлением меня на должность начальника Управления информации предложением присвоить мне дипломатический ранг Чрезвычайного и Полномочного Посланника второго класса, на что я, собственно, и надеялся. Последовавшая за этим минута стала, возможно, самой удивительной и радикальной в моей жизни. Всё решилось двумя репликами Шеварднадзе: «Ну, о ранге я ещё не думал», — сказал он. Тут его первый заместитель Анатолий Гаврилович Ковалёв, очень чутко улавливавший настроение начальства, произнёс: «А почему второго класса? Вот я был третьим секретарём, и мне сразу дали первого». Шеварднадзе продолжал размышлять вслух: «Думаю, в коллегию надо его включить — важная работа». Тут уже раздался хор голосов: «Надо давать ранг посла». — «Надо же! Угадал», — шепнул мне Лавров. Вскоре постановлением правительства я был введён в состав Коллегии МИД СССР, а 10 декабря 1990 года президент Горбачёв подписал Указ о присвоении мне ранга Чрезвычайного и Полномочного Посла. На всякий случай я подстраховался: мне вовсе не хотелось, чтобы с моим приходом в Управление информации на месте пресс-секретаря министра оказался другой человек. По моей просьбе «во избежание недоразумений» Шеварднадзе назначил меня ещё и помощником министра. Мой титул на визитной карточке стал читаться почти как роман: член Коллегии МИД СССР, начальник Управления информации, помощник Министра иностранных дел СССР, Чрезвычайный и Полномочный Посол.

Когда я рассказал о приключившемся со мной родителям, отец сказал: «Я всё смотрел по телевизору на Шеварднадзе, думал: как он к тебе относится? Теперь я знаю». Теперь я знал тоже.

Работа в новой должности не обещала быть простой. Коллектив Управления информации, в состав которого структурно входил и пресс-центр МИД, насчитывал сто человек. Я взял за правило проводить ежедневные брифинги для российских и иностранных журналистов в 15:00. В период кризисов — и по выходным. Все брифинги (продолжительностью от 14 до 50 минут) включали ответы на спонтанные вопросы.

Тем было много. Ведь страна и мир вступали в период крутых перемен. В этом плане иллюстративным стал первый день моей работы в Управлении информации 23 ноября 1990 года. Я продиктовал две статьи: одну — в «Советскую Россию», где объяснялось, почему Советский Союз осудил вторжение Ирака в Кувейт и тем самым поддержал Соединённые Штаты; вторую — в «Комсомольскую правду» в ответ на опубликованную там статью, где фактически прогресс демократии в нашей стране связывался с развалом Советского Союза. В своём ответе я пытался объяснить, что демократия и распад государства — вещи разного порядка. «Советская Россия» опубликовала мою статью практически полностью, а демократическая «Комсомолка» проигнорировала — видимо, изложенная мной позиция не вписывалась в редакционную линию. Это был плохой сигнал.

С иракской коллизией связан период наибольшей «теплоты» в советско-американских отношениях. В первой половине декабря 1990 года Шеварднадзе находился с визитом в Соединённых Штатах, вёл переговоры по стратегическим вооружениям и другим вопросам с Бейкером в Хьюстоне, затем переехал в Вашингтон для встречи с президентом Джорджем Бушем. После двухчасовой беседы в зале заседания американского кабинета Буш и Шеварднадзе на пару минут уединились в Овальном кабинете, а когда вернулись в зал, Буш неожиданно сказал, обращаясь к членам советской делегации (нас было человек пять): «Почему бы мне не показать вам, ребята, Белый дом?» Мы, разумеется, не возражали. Тем более Белый дом был особенно хорош в убранстве, подготовленном к рождественским праздникам. Когда мы вошли в зал, где стояла главная рождественская ёлка Белого дома, там появилась супруга президента Барбара Буш, которая стала показывать Шеварднадзе картины, висевшие на стенах. А Буш спросил: «А почему бы нам, ребята, с вами не сфотографироваться?» Как из-под земли выросли фотограф Белого дома и официальный фотограф Шеварднадзе Эдуард Иосифович Песов. Буш фотографировался с каждым из нас поочерёдно, жал руку и широко улыбался. Американцы умеют сделать «жест», когда захотят.