Трудности перевода. Воспоминания

Относительно заявления 18 апреля с резкой критикой боснийских сербов, то, как знать, прозвучи она на более авторитетном политическом уровне в качестве консолидированной позиции России, не удалось ли бы тогда избежать их скатывания к силовой конфронтации с мировым сообществом, не удалось ли бы предотвратить произошедшую через год трагедию Сребреницы и отправки не только Караджича и Младича, но и Милошевича в Международный трибунал по бывшей Югославии?

Помощник президента России по международным делам Дмитрий Рюриков кратко сформулировал оценку российским руководством апрельского кризиса: «В ситуации с Горажде, как и в ситуации с Сараево, Россия сыграла свою особую роль, чтобы не допустить эскалации конфликта».

Что касается моей дальнейшей работы на югославском направлении, то хлопать дверью, конечно, было бы безответственно, тем более, что возникла отличная возможность переформатировать характер моей деятельности.

Поступило приглашение принять участие 25 апреля в «секретной» встрече в Лондоне политдиректоров министерств иностранных дел пяти стран: Англии, Франции, Германии, Соединённых Штатов Америки и России. На следующий день я совершенно неожиданно был приглашён на беседу с министром иностранных дел Великобритании Дугласом Хердом, а затем — и премьер-министром Джоном Мейджором. Обратила на себя внимание особенность английского протокола: премьер-министр вышел в комнату ожидания, чтобы пригласить меня в свой кабинет, а затем проводил до дверей резиденции на Даунинг-стрит, 10. Была ли это обычная практика или жест, подчёркивавший особость момента? На выходе я столкнулся с госсекретарём США Уорреном Кристофером. В это же время в Лондоне находился и министр иностранных дел Франции Алан Жопе. В результате всех консультаций было принято решение о создании Контактной группы для работы со сторонами, вовлечёнными в конфликт. Как заявил официальный представитель МИД РФ Григорий Карасин: «Это соответствует предложенной Россией схеме дальнейших совместных шагов. Она предполагает работу на экспертном уровне, подготовку встречи министров иностранных дел РФ, США, ЕС и выход на встречу в верхах по боснийскому урегулированию». (Идее саммита по Боснии, к которой мы периодически возвращались, так и не суждено было реализоваться.) Экспертную работу в Контактной группе взял на себя первый заместитель директора Первого Европейского департамента МИД России Алексей Леонидович Никифоров. Карасин пояснил, что Никифоров обеспечит значительную часть технической работы, которой ранее, помимо всего прочего, также занимался Спецпредставитель Президента РФ. «Сам Чуркин будет подключаться к работе лишь в моменты, когда потребуется принимать ответственные решения».

Организуя деятельность Контактной группы, важно было «не потерять» сопредседателей Оуэна и Столтенберга, хорошие контакты с которыми мы ценили, видя в них определённый противовес излишне нахрапистой и агрессивной американской линии. 1 мая я слетал в Осло, где подробно информировал сопредседателей о последнем развитии событий, в том числе связанных с созданием Контактной группы. Подозрительность американцев к сопредседателям была столь велика, что Кристофер не дал согласия на их присутствие на первом министерском заседании рабочей группы 13 мая в Женеве. Оуэна и Столтенберга «запустили» в комнату лишь для отдельного разговора по завершении основного заседания.

Так или иначе, механизм начал работать, и на второй министерской встрече Контактной группы в Женеве 5 июля была одобрена новая карта Боснии, именно ей предстояло стать основой урегулирования. Одобрили и дальнейшую стратегию действий, подразумевавших возможное усиление давления на тех, кто откажется принять план урегулирования, и возможное снятие санкций, если сербская сторона проявит кооперабельность. Карта предусматривала предоставление боснийским сербам 49 процентов территории Боснии и Герцеговины, а Мусульмано-хорватской федерации 51 процент. От обеих сторон требовались серьёзные уступки. Боснийско-хорватская федерация претендовала на 58 процентов, а сербы в это время контролировали 70 процентов территории Боснии и Герцеговины. Главная трудность нашей работы с руководством боснийских сербов, как и всегда, состояла в том, что они не могли сформулировать свои приоритеты. Они не могли принять решение о каких-либо уступках по контролируемой ими силой территории. Караджич полагал (и не раз говорил мне об этом), что мусульмане в конечном итоге удовлетворятся той частью Боснии, которая им останется. Это, безусловно, совершенно нереалистичный взгляд на вещи. Не помог сдвинуть сербов с бескомпромиссной позиции ни приезд в Белград в конце июля в моём сопровождении министра обороны Грачёва, ни жёсткое политическое и пропагандистское давление на них со стороны Милошевича. Разница в стратегии между Белградом и Пале, проявившаяся под Горажде, окончательно обнажилась в результате последовавшего 4 августа отказа боснийских сербов принять план Контактной группы.