Трудности перевода. Воспоминания

В ходе состоявшейся 21 июля в Лондоне расширенной встречи министров иностранных дел, обороны и начальников главных штабов стран Контактной группы, а также представителей ЕС и НАТО Соединённые Штаты выступили беспрецедентно жёстко, настаивая на массированных воздушных ударах по сербским позициям, прежде всего по системе ПВО, а также на передаче руководства всей операции в Боснии от ООН к НАТО. Формального решения на этот счёт на встрече не принималось, но и возражения и встречные предложения, с которыми выступили наши министры Козырев и Грачёв, погоды не делали. На состоявшейся там же неформальной встрече министров иностранных дел Контактной группы новый сопредседатель Координационного комитета Международной конференции по бывшей Югославии Карл Бильдт, сменивший на этом посту ушедшего в отставку Оуэна, пытался развить формулировавшийся им план дальнейших действий, включавший возможность поэтапного снятия санкций с Союзной Республики Югославия. Однако его заходы были подчёркнуто холодно встречены госсекретарём Кристофером. Американцы серьёзно нацеливались на силовой сценарий.

О таком повороте настроений Козырев информировал Милошевича во время визита в Белград в конце июля. Будучи в составе делегации, я получил ещё одну, как оказалось, последнюю возможность попытаться повлиять на ход событий.

Дело в том, что в Брюсселе наряду с другими коллегами ко мне стал захаживать посол Хорватии в Бельгии. Немолодой уже человек, он не был профессиональным дипломатом, долгие годы прожил в Австрии, где занимался туристическим бизнесом. Но имел одно важное преимущество — был другом детства президента Хорватии Туджмана. Из его слов вытекало, что Загреб предпочёл бы политическое решение своих проблем с Белградом. «Военная операции по захвату Краины, по нашим оценкам, унесёт жизни четырёх тысяч хорватских солдат, а это слишком много для нашей маленькой страны», — говорил он.

Милошевич устроил для Козырева обед за городом. В разговоре перед застольем я сообщил президенту о своих контактах с хорватским послом, в том числе об обеспокоенности хорватов в отношении больших жертв. Подозвав своего начальника генерального штаба, Милошевич с характерной усмешкой повторил ему мои слова. Однако мысль о том, что хорваты, которые в последнее время изрядно вооружились, возможно, всё-таки не делают окончательную ставку на силу, судя по всему запала. В разговоре за столом (Козырев сидел напротив Милошевича, я — по правую руку) президент рассуждал, что он не против разговора с хорватами, но это должны быть секретные переговоры, подчеркнул он, не такие, как были у нас на авианосце «Инвинсибл», когда сообщение о встрече конфликтующих сторон разлетелось по всему миру, как только вертолёты коснулись палубы.

По возвращении в Брюссель, я вновь встретился с хорватским коллегой. В разговоре он по существу признал, что Загреб принял политическое решение в пользу военной развязки краинской проблемы. Чтобы предотвратить катастрофическое развитие событий, я предложил хорватскому послу попытаться свести двух президентов — Туджмана и Милошевича, организовав их секретную встречу в Москве.

2 августа хорват сообщил мне о готовности Туджмана к такой встрече, ожидая, что контакт с Милошевичем выльется не в замысловатый «дипломатический разговор», а будет нацелен на принятие практических решений (звучало вполне резонно).

Докладывая об этом в Москву, я писал, что такой шанс и время упускать нельзя, так как «флажок» вот-вот упадёт, и рекомендовал министру направить послание Милошевичу, в котором без обиняков указать дату и место встречи. А затем уведомить об этом и Туджмана.

Тем не менее события ближайших дней показали, что со стороны Туджмана это был скорее акт «политической дезинформации». 4 августа хорватская армия начала операцию «Буря» по присоединению территории Республики Сербская Краина.

Тем неожиданнее стало полученное мной 7 августа указание сообщить хорватскому послу о позитивном отношении Белграда к нашей инициативе о проведении тайной встречи президентов Сербии и Хорватии в Москве. Узнав об этом, хорватский посол перезвонил буквально через пять минут. Туджман готов к встрече 8 или 10 августа. (Видимо, Милошевич, «списав» Краину, решил всё же попытаться договориться с хорватами по более важной для него проблеме Боснии.)

Но тут вмешались личностные особенности российского руководителя. В то время Борис Ельцин часто находился в больнице. Выходя из неё, любил прогуливаться по Кремлю в компании журналистов и делать разного рода сенсационные заявления. На этот раз он вспомнил о Югославии, заявив во всеуслышание: «На днях к нам приедут Милошевич и Туджман и обо всём договорятся». Туджман сразу же отказался от встречи. Шанс, пусть, может быть, и минимальный, был упущен.