Трудности понимания

Новые легковушки, словно игрушечные, стояли среди колонн шоу-рума, разглядывая нетронутой оптикой фар каждого, кто открывал входную дверь. В воздухе витали ароматы новой резины и шум мастерской, которая располагалась в одном ангаре с магазином, разделенным легкой стеной. У центральной стойки демонстрационного зала били баклуши менеджеры, ожидая клиентов, словно ливийские бедуины дождя в Эль-Азизии.

Я переступил порог, едва не споткнувшись о швабру единственного занятого здесь делом человека. Уборщица что-то изрекла, по интонации непечатное, но мне не было дела до контекста. Я обогнул колонну, под которой демонстрировались варианты кованых дисков с ценниками, и нашел мастера смены, собирающего на своем древнем ноутбуке цветные камешки тетриса. Несколько минут ушло на оформление пропуска и вот уже дед в будке открывает шлагбаум, чтобы мой тарантас продефилировал во двор.

В этот раз, пропуская над крышей полосатую жердь, радуюсь, что не толкаю машину, как в прошлый раз. И не дышу сбежавшим из прохудившейся печи антифризом. И все равно в душе сидит нечто суеверное, что любая авария воздается за грехи. И перелистываю все страницы своей личной зачетки на предмет поиска причин.

Медленно подруливаю к мойке, разглядывая покрытые инеем деревья и стоявший под ними ветхий автопарк. Вижу припаркованную справа классику с задранным передом – сельский тюнинг местного умельца. Нажимаю на клаксон, чтобы сообщить специалисту, что очередной борт прибыл на техничку. Ворота остаются закрытыми. Жду, заставляя себя проявить побольше смирения. Тем паче выскакивать на мороз не тянет. Минут через пятнадцать приходит понимание, что другого выхода нет. Оставив автомобиль колошматить, проникаю в ангар. Здесь пусто. На полу среди луж валяются шланги. Поверхность истощает едва заметный пар с запахом промокшего бетона. Прохожу к воротам и поднимаю их к потолку с помощью массивной цепи. Сажусь в машину и вкатываюсь в пространство гаража. Мойщик, откуда ни возьмись появившийся на рабочем месте, что-то хочет сказать. Но я четко командую: «Ворота спусти».

Мальчишка в робе, стуча каблуками кирзовых сапог, исполняет поручение. Передаю лист наряда: «Арки колес хорошо пройди – будем передний бампер менять». Юноша смотрит на убитый перед машины и молча, кивает. Беру его за локоть и максимально вежливо добавляю: «Пожалуйста».

Мастер сидит в углу и что-то читает, пока нет работы.

– Добрый день, – протягиваю ему руку, – Я уже на мойке.

– А, хорошо, заезжай.

Иду назад за машиной мимо других подъемников почти пустого цеха. Несколько слесарей занимаются предпродажной подготовкой новых машин. Один из них перегоняет готовый транспорт к выездным воротам. Едет, на клаксон нажимает. Толи мешает ему кто, толи сам себя веселит. За недолгий путь я один раз вздрагиваю, через несколько шагов – второй, потом – опять. Несдержанная дуделка звенит резко, будто по спине током жжет. Аж в висках болью отдается. «Может, – думаю, – догнать, да по башке настучать?». Смотрю, мужичок в возрасте. Из машины вылезает. Улыбка. Штанишки робы коротковаты. Голова маленькая – только нос на ней да широкий рот умещаются. На вид – клоун из проезжего цирка. Вылез, кого-то резво к матери послал. В ответ тут же прилетело аналогичное. «Пусть живет, весельчак, – решаю, – В конце концов, это я здесь – гость».

– Так-с, – осматривает пробоину в бампере мастер, когда я пригнал машину к его подъемнику, – Печально, что разбил.

– Да уж, – киваю, – Антиблокировочная система подвела. Не я первый. Жмешь на тормоз, а машина продолжает ехать. Какой только дурень это придумал?

* * *

Сутки назад я открыл рабочий кабинет и, проверив содержимое чайника, поставил кипятить воду. Компьютер загружался, шурша системным блоком. Завибрировал сотовый телефон. Звонила супруга. «Алло, что случилось? – спросил я, – Не слышу тебя». В динамике раздавался треск, будто кто-то вытаскивал из упаковки турецкий батон. Я сбросил вызов и перезвонил сам, но это не помогло. Через минуту телефон вздрогнул. На экране высветился конверт эсэмэски: «Попала в аварию на Пролетарской, 52. Сможешь подойти?».

Я схватил пальто, сумку и стремглав бросился к лестнице.

На улице еще горели фонари, хотя над стеной пятиэтажек уже был виден восход. Вереницы легковушек мертво стояли в пробках, делая усилия светофоров напрасными. Казалось, что машины лежали брюхами на мостовой, потому что от порогов каждой из них спускались к земле грязные снежные наросты. У кого-то из любителей сдавали нервы, и он начинал сигналить, наполняя пространство нервозностью.