Трудности работы авантюристом

— Я… когда-то основал эту гильдию… — учитель прокашлялся, сплюнул с языка кусочек щепки, и продолжил: — конечно я был не один. Нас было чуть больше десятка. Сейчас же… когда Аверакл умер, я и вправду остался один. Я последний авантюрист золотого ранга Вингфолда, и я хочу сказать, что пошло оно всё в преисподнюю! Мы грезили когда-то мечтой о мирных поселениях, о детишках что бегают по лесам и полям без страха быть сожранными или выкраденными бандитами, мы верили… честно верили, что найдутся среди обычного люда достойные войны, что пусть и за плату… ведь жить то на что-то надо, но всё же сделают жизнь немного приятнее, что бы свободные честные люди жили без опаски, и доживали до старых лет. — Дед Клавдий с грустью посмотрел на скрюченный труп у стены, что ещё пару мгновений назад был вполне живым гильдмастером Гиером де Ластиром, и сплюнул ещё раз… просто от горечи. — Я не хочу быть к этому дерьму причастным. Больше не хочу зваться авантюристом, потому что вы исказили всё… испоганили всё, над чем я годами трудился, на что мои товарищи положили свои жизни… и сегодня я пришёл в это место, что когда-то было мне домом, надеясь на… как и Аверакл надеялся, что вы всё же поможете его детям.

Кобольд больше ничего не сказал. Молча сорвал с груди массивный золотой амулет. И швырнул его об пол так, что проломились доски, и амулет сплющенный улетел куда-то в тёмную утробу.

Затем дед Клавдий вышел из гильдии. Джорджи следовал за ним уже видимой тенью. И никто из авантюристов их не остановил. В этом месте всё решила сила. И никто не посмел высказать старому кобольду ни единой претензии.

Меж тем, стоило двум странникам выйти, как бойкая девушка в остроконечной шляпе оторвала от стены понравившееся ей объявление, шустро подошла к порушенной стойке регистратора, на ходу брякая каблучками новых сапожек, она закинула объявление в будку трясущегося, ещё не пришедшего в себя, регистратора. И с невинным видом спросила:

— Задание мне оформлять будешь, ублюдок?

В то же время, в том же городе, но в гораздо более роскошном месте, по широким коридорам дворца устало плёлся Лорд де Феас, и при том что ноги его едва слушались, осанка была идеальной! Не хотелось Лорду упасть в глазах стражи, что тут и там в коридоре несла свой патруль, стоя вытянувшись, и провожая Лорда де Феаса почтительными взглядами.

Каким-то чудом он добрался до покоев своего отпрыска. Стража, выставленная лично Зурдом, открыла ему двери. И Лорд де Феас не оглядывая внешний бардак прошёл прямо к ближайшему креслу, скинул с подушки старые панталоны и развалился, устало выдохнул, только затем оглядел взглядом кромешный ад некогда достойного убранства. Тут и там валялись осколки дорого фарфора, кучи одежда, как свежей, так и поношенной. В двери торчал воткнутый кинжал с рукоятью, инкрустированной алмазами, и на белоснежной древесине виднелся развод крови. До Лорда доходили сведения, что его сынок поранил служанку… видимо это её кровь на двери. А внизу битая посуда… Лорд же прошёл по ней, не обращая особого внимания, торопясь достигнуть кресла, ноги сильно подкашивались, а в голове всё мутилось.

В то же время, его сын очумело пялился на отца сонными, заплаканными глазами. Это должно было быть очень милым зрелищем, если бы сыну не было почти два десятка лет. Это возраст, когда уже давно пора стать мужчиной, возраст первого брака и детей младенцев… но никак не плаксивой мины огромного ребёнка переростка, что пялится на тебя со злобным возмущением, вместо слов благодарности.

— Ну здравствуй, сынок. Как дела твои?

Рот ребёнка-переростка раскрылся, собираясь вывалить на отца пучины проклятий и возмущённого дерьма. Но Лорд этого слушать не хотел, и до момента, как ребёнок выскажет ему ВСЁ, Лорд де Феас приподнял палец с серебряным кольцом, сверкнула руна, и рот его сына, что было раскрылся, тут же закрылся обратно. Со щелчком. Глаза сына расширились, щёки налились кровью, но сам он при этом оставался недвижимым, и ощущал в этот миг должно быть весьма сильное давление на каждую частичку своего отожравшегося тела, но нагрузка была не такой, чтобы навредить, однако была неприятна весьма.

Заклинание называлось «Воздушные путы», и даже скромных способностей к магии, коими обладал Лорд де Феас, было достаточно чтобы продержать такое заклинаньице ближайшие минут десять. А большее ему и не требовалось, время не ждёт, дела тоже.

— Дела твои, мой сын, должны быть отличными! Просто замечательными! Ведь ты жив. А девушки эльфийки мертвы. О-о-о… я вижу по твоим глазам, что ты не считаешь это весомым проступком. Вижу, что ты даже вины не испытываешь по этому поводу, ну покуролесил немного с главой орков, ты ведь друг его, и помогаешь ему всячески… ну да, пострадали при этом какие-то эльфийские девки… ну да, эльфы и так зарвались и их давно нужно было проучить, и ты ведь мой дорогой сын так хорошо с этим справился! — Лорд де Феас прям ощущал, как хочется его сыну кивнуть радостно, уведомить своего родителя дорогого, что всё так и есть, что он во всём прав, и что сын его молодец. Достойный наследник рода!