Трудности воспитания (СИ)

— Жёлтая, — ещё мягче давит Голубая, а затем замечает Стивена и обращается к нему, показывая, что их разговор с сестрой закончен: — Розовая! Проходи, не бойся. Тебе не слишком жарко?

— Нет-нет, как раз, — отмахивается мальчик, оглядываясь по сторонам. — Клёвая сауна…

— Новая, — говорит Жёлтая с толикой гордости и кивает на скамью напротив себя: — Присаживайся.

— Она построила её буквально за четырнадцать лет до того, как мы нашли тебя, — Голубая хлопает в ладоши. — Правда, теперь следует сменить символ Алмазной власти на всех новых зданиях, потому что нас наконец-то снова четверо…

— Это мелочи, — фыркает Жёлтая, наблюдая, как Розовая неловко приземляется на указанное место. — Как прошла встреча с Белой?

— Всё, что я успел сказать, — это «эм», «привет» и «я», — отвечает мальчик с явным недовольством. — Она меня даже слушать не стала!

— Два с половиной слова — это, конечно, рекорд, — усмехается Жёлтая.

— Двух с половиной слов недостаточно! Мне всё ещё нужно обсудить с ней лечение повреждённых самоцветов!

— Пф, удачи. Белая замкнулась настолько, что не пускает к себе никого, кроме своей Жемчужины с промытым камнем. Это так несправедливо, — она закатывает глаза. — У меня сотни успешных колоний, но внимания и поблажек почему-то всегда удостаиваешься ты. Даже притом, что единственная твоя колония провалилась по всем фронтам!

— Так может… — неуверенно предполагает Стивен, — тебе просто нужно… провалиться?

Жёлтая ненадолго застывает, пытаясь как-то переварить услышанное, а затем хохочет во весь голос, стирая слёзы с краешков глаз. Голубая прыскает со смеху в кулак и едва держится, чтобы не рассмеяться так же громко.

— Ради таких моментов я готова терпеть твои выходки, — тепло улыбается Жёлтая, немного успокоившись.

— Ты совсем не изменилась, — ласково вторит сестре Голубая и пересаживается поближе к Стивену. — Всё такая же маленькая и забавная. Я так рада, что ты жива… — наклоняется и шепчет мальчику так, чтобы Жёлтая их едва слышала: — Эй, Розовая, хочешь увидеть Жёлтую с длинными волосами?

— О-о-о… — смеётся та в ответ, подперев рукой голову, — даже не думай об этом, Голубая.

— Она очаровательна, — хихикает та. — Если хочешь, мы её уговорим.

— Голубая, нет.

— Но почему-у-у? Ты уже меняла так свою форму ради меня!

— Ради тебя! — восклицает Жёлтая. — Ты грустила, и я искала любые способы тебя развеселить.

— Брось, кроме меня и Розовой здесь никого нет.

— Не буду я…

— Ну Жё-ё-ёлтая…

— Даже не проси.

— Пожалуйста?

— Голубая!..

Их прерывает звонкий смех мальчика, становящийся всё громче и заливистее.

— Вы так друг друга любите! А я всё думал, как вам удалось слиться даже без танца, но…

— Т-ты видела! — вспыхивает Голубая. — Звёзды, Розовая, это было недоразумение! — Жёлтая же лишь отводит взгляд, старательно делая вид, что ничего не знает.

— Разве недоразумение? — искренне удивляется тот. — Я уверен, что ваше слияние прекрасно!

— Потише, — нехотя выдавливает из себя Жёлтая. — У стен есть уши.

— Прошу прощения…

— Мы подали тебе плохой пример! — сокрушается Голубая, хватаясь за голову. — Э-этого больше не повторится, я надеюсь, ты не будешь…

— Почему не повторится? Я же сказал, что это прекрасно!

— Слияния запрещены!

— Но вы же правительницы! Кому, как не вам, отменять это глупое правило?

— Это «глупое правило», как ты выразилась, — весело усмехается Жёлтая, — установлено лично Белой. И этот запрет вполне понятен.

— Не понятен! — упорно твердит Стивен. — Я не понимаю! Что в этом такого? Почему нельзя?!

— Каждый самоцвет, — Голубая, вздохнув, принимается за разъяснения, — создан с определённой целью и ролью. Разновидностей самоцветов недавно перевалило за сотню, страшно представить, сколько вариантов слияний может существовать…

— А каждое слияние отклоняется от предначертанной роли самоцветов, которые в нём участвуют. Слияния невозможно контролировать.

— Так почему бы не позволить им самим решать, чем они хотят заниматься?

— Не мели ерунды, Розовая, — раздражённо отвечает Жёлтая. — Сапфиры никогда не смогут сражаться лучше Кварцев, Кварцы никогда не смогут предсказывать будущее. Всё это заложено в них ещё с рождения.

— Прошу прощения, мой Алмаз, — раздаётся голос Голубой Жемчужины, — но у вас очередной приём в расписании.

Голубая заметно грустнеет, но не противится и треплет Стивена напоследок по волосам:

— Ох, да… разумеется…

— Моё время, видимо, тоже подходит к концу. Из-за всей той суматохи прибавилось слишком много дел…

— Стойте! — вскрикивает Стивен, глядя, как Алмазы собираются уходить. — Я не успел толком поговорить с вами о Белой!

— Позже, — обнадёживающе улыбается Голубая. — Сейчас действительно навалилось слишком много. Мы обязательно поболтаем ещё, милая.

Жемчуг старательно вытирает его полотенцем, улыбается, пытаясь хоть как-то приободрить своего воспитанника. Тот безучастно озирается по сторонам: мимо них пролетают несколько Лазуритов, почтительно приземляются, отдают честь и улетают вновь.

— Все Лазуриты подчиняются Голубому Алмазу, — поясняет Жемчуг, разбавляя тишину рассказом. — Насколько я слышала, все они безумно преданы ей.