Трудный день

Сейчас настало время, когда потомки тех необыкновенных плотников, мудрецов и философов могут что-то сделать…

Покровский не заметил, как стал слушать Калинина с тем вниманием и радостной настроенностью, которые были присущи здесь всем. Сейчас ему хотелось, чтобы слова грамоты ВЦИК, которую читал всероссийский староста, наполняли людей еще большей гордостью, сознанием собственной силы и превосходства надо всем, что противостоит разуму и доброй воле.

— ВЦИК именем рабочих и крестьян Советской республики, — читал Калинин, — объявляет признательность и благодарность всем тем труженикам, беззаветная преданность, энергия и чрезвычайное напряжение сил которых привели к столь ценному для республики результату. Перед лицом республики ВЦИК считает справедливым особо отметить, что все участники работ по сооружению Шатурской электрической станции, как руководители — организаторы работ, так и технический персонал и рядовые рабочие, оказались дружной трудовой семьей, воодушевленной желанием сделать все возможное для скорейшего и благополучного доведения работ до конца и победы над разрухой страны.

Когда Михаил Иванович сказал о том, что ВЦИК считает всех работников, участвовавших в сооружении Шатуры, достойными занесения на Красную доску, как пример подражания для всех трудящихся республики, Федор Васильевич увидел, что некоторые смутились. «Неужели они и есть пример для всей республики? Вот они со своими заботами о хлебе и одежде, со своими недостатками и слабостями…»

А когда оркестр заиграл «Интернационал» и могучий голос звенящей меди заполнил необозримые пространства болот, на глаза людей навернулись слезы. И у самого Покровского начало пощипывать в глазах. Давно он не испытывал подобной радости. Словно вместе со всеми одержав победу, смотрел он на этих людей и не узнавал их: они стали как бы другими — мужественнее, прекраснее…

После митинга, когда многие гости стали разъезжаться, Федор Васильевич придирчиво, не спеша, осмотрел строительство. Станция, конечно, маленькая, мощностью всего пять тысяч киловатт… Но и это — чудо! Использовали все, что могли: турбогенератор Эрликона, отысканный в Петрограде на Балтийском заводе, котел системы Ярроу, снятый с броненосца «Наварин»…

И правильно, что использовали!

Поразило Федора Васильевича обилие зелени, свежих молодых деревцов, посаженных возле станции, между новенькими жилыми домами, у амбулатории, Народного дома, бани. Когда капиталисты строили заводы, деревьев столько не сажали: разве они приносили выгоду?.. Человек, который считает дерево таким же необходимым для жизни, как и само предприятие, и есть настоящий… Вот он-то и работает для людей. Приятно было сознавать, что такие настоящие рядом…

Что может быть большим счастьем, чем быть вместе со всеми и радоваться тем, что радует других?

И все-таки что-то мешало еще Федору Васильевичу безоговорочно принять все происходящее…

А через несколько часов Шатура горела.

Стремительный огонь с трех сторон разливался по торфяному болоту, захватывая все новые и новые участки. Машины, бараки, телефонные столбы, опорные мачты, штабеля торфа, дров горели… Готово было заняться здание турбинного зала…

Федор Васильевич вдруг вспомнил, что все это уже было: запах дыма, языки пламени, без разбору уничтожающего все подряд, острое ощущение несправедливости и какой-то первобытной беспомощности.

Хотя ветра и не было, сильнее, раздражающе запахло дымом…

Версты две до болота, охваченного огнем, а Федору Васильевичу казалось, что он чувствует жар пламени.

Не осознавая, что делает, Федор Васильевич развернул плащ и надел его. «Пригодился все-таки!»

Покровского бил озноб. Всепроникающий холод шел откуда-то из глубины… А как было хорошо всего какой-нибудь час назад!

Выл гудок, раздавались удары в рельс, отзываясь ощутимой болью в голове…

Федор Васильевич зашагал к станции, надеясь, что в ходьбе согреется и озноб наконец пройдет.

Одни говорили, что пожар устроили кулаки и дезертиры, другие, что пожар мог возникнуть от непогашенного окурка, брошенного кем-нибудь из строителей; кроме того, торф иногда самовозгорается…

Уничтожен был труд тысяч людей. Но удар этот, к счастью, уже ничего не мог изменить. Станцию отстояли. А главное — люди поверили, что они сила, что, как бы ни было трудно, все же это возможно — свет над землей. С удивительным молчаливым упорством, где не было места жалобам и растерянности, взялись шатурцы воздвигать то, что было истреблено огнем…

8. ПРОДОЛЖЕНИЕ ЗНАКОМСТВА