Трудный переход

Трухину с самых малых лет была знакома нужда, и он её ненавидел. Сын сельского учителя, одного из тех русских интеллигентов, которые и по внешнему облику часто не отличались от крестьян, он близко и хорошо знал именно крестьянскую жизнь. Тут нужды было сколько угодно. Покосившиеся избы; пустой чай на завтрак, на обед и на ужин с куском чёрствого яричного хлеба; голопузые ребятишки; баба, загнанная, забитая, со страдальческим выражением испитого лица; мужик, который бьётся-бьётся в одиночку над своей бедой, а потом и начнёт пить, бить жену и всячески куролесить, — всё это была многоликая деревенская нужда, бедность, безысходность. В городе нужда пряталась, рядилась в мало-мальски благопристойные одежды, завешивалась тряпочками, занавесочками, а здесь она лезла наружу открыто, нахально, как будто на показ всему свету. А потом — крестные ходы под горячим, нестерпимо палящим солнцем и молебствия о ниспослании дождя; суеверия; шепоты знахарок; престольные праздники с поножовщиной и кулачными боями… "Идиотизм деревенской жизни…" Когда Трухин впервые прочитал эти слова у Ленина, он подумал, что Ленин тоже, вероятно, люто, смертельно, а главное, действенно, активно ненавидел народную нужду. С началом коллективизации Трухин думал: "Вот пришло наконец то, что поможет деревне распроститься с её вековечным наследием". И это составляло его глубочайшее убеждение. А Марченко, вероятно, думал, что у него в душе нет никаких убеждений. Или он мерил на свой аршин? Или его обманула не бросающаяся в глаза, обычная и даже заурядная внешность Трухина? Между тем в Трухине жило то, что можно назвать скрытым героизмом. Есть герои, как фейерверк; их блестящие, полные пафоса жизни описываются в книгах. Эти, вероятно, сразу родились с необыкновенными задатками или, сознавая свою исключительность, рано развили их в себе и тем выделились среди людей. А есть герои, которые шли и идут к народному признанию долгим и трудным путём. И оттого они не менее герои. В Трухине было больше склонности к этой вот героике повседневности. Это не значило однако, что при известных обстоятельствах и его жизнь не осветилась бы вдруг ярким светом. Но для этого нужны именно обстоятельства. Ведь при известных обстоятельствах из глубины народа, из самой толщи его на первый взгляд совершенно неожиданно являются и начинают действовать на исторической сцене великолепные герои. Но эта неожиданность закономерна, глубоко обусловлена тем героизмом повседневного, которым живёт и который таит в себе народ. А то, что относится к народу, может быть отнесено и к отдельному человеку, если он несёт в себе его черты. В борьбе против Марченко и Стукалова Трухин находился в невыгодном положении. Он был открыт для ударов со всех сторон, а его противники были защищены всем арсеналом средств — от демагогии до непосредственной власти. И всё же они не только не решились эти средства до конца использовать, а перешли к самообороне. "Да, именно к самообороне", — думал Трухин, вспоминая, как обсуждалось его персональное дело. Тогда он спрашивал себя: почему Марченко не предъявил ему обвинения в активном противодействии коллективизации, что его остановило? Теперь он знает: Марченко получил известия или даже документы о том, что было в последующие дни широко обнародовано. В свете этих документов старое обвинение против Трухина уже не действовало, не могло действовать. Трухин отстаивал и защищал то, что отстаивалось и защищалось этими документами, и, напротив, категорически отвергал, как негодное, ненужное народу и прежде всего трудовому крестьянству то, что этими документами осуждалось. Сейчас могут найтись люди, которые, пожалуй, скажут: "Как это Трухин "догадался" о том, о чём никто не догадывался? У него что, особый дар предвидения?" Никакого особого дара у Трухина, конечно, не было. А просто, если постановление или решение действительно отражает требования жизни, тогда в массе народа непременно окажутся люди, которые ещё до опубликования боролись за него. И не их ли борьба и живая деятельность нашли в нём отражение? С этой точки зрения "прозорливость", "догадливость" Трухина вполне объяснимы.

Поскольку Трухин в конечном счёте оказался правым, его противники не рискнули выдвинуть против него старое обвинение, а быстро подыскали новое. Им надо было торопиться. Трухин понимал теперь, почему Марченко с такой поспешностью провёл разбор его персонального дела. Он боялся, что, когда известное пока только ему станет достоянием всех, ему не только придётся держать оборону, но и отступать..