Трудный путь в будущее

Полутемное пространство освещено косыми лучами солнца, проникающими сквозь небольшое окно. Неприхотливая обстановка жилья старого канонира: ящик, служащий столом, несколько чурбаков — что-то вроде табуреток, топчан, на который брошено армейское одеяло. В углу керогаз, на нем булькает медный чайник. К потолку подвешена керосиновая лампа-молния.

— Давно я здесь живу, это мой дом, — спокойно, без тени жалобы говорит Мухаммад. — Правда, сейчас здесь бываю только днем. Неделю назад умер мой родственник и оставил мне комнату там, внизу, в городе. На зарплату от муниципалитета не проживешь. По вечерам помогаю хозяину одной чайханы. За это он меня кормит. Иногда немного денег дают иностранные туристы. Они фотографируют меня возле пушки или на скале с ружьем. Вот с этим, — добавляет Мухаммад, кивая на старинное, почти двухметровой длины ружье. Затем продолжает: — Вот накоплю немного денег и обязательно отдам в школу своего внука Ахмада. Ведь он сирота, и кроме меня помочь ему некому.

Канонир Мухаммад поведал печальную историю.

— Это было не так давно. Жил я тогда в кишлаке под Газни. Мой сын Касым возвратился из армии. К тому времени я накопил денег на калым и помог ему жениться на красивой девушке из соседнего кишлака. Зажили они на первых порах неплохо. Под Чирикаром купили дом и небольшой участок земли. Родился у них мальчик, вот этот самый Ахмад. Жили в мире и согласии, растили сына. Но вот приглянулась невестка местному хану.

Вызывает он к себе моего Касыма и говорит: мол, продай свою жену. Сын возмутился и набросился на хана. Но подбежали слуги, связали Касыма, избили и передали в полицию. Был суд, сына посадили в тюрьму, где вскоре он и скончался. Когда я обо всем этом узнал, то поехал, чтобы увезти невестку и внука. Приезжаю в деревню — и новое горе. Невестка покончила с собой. Оказывается, в тот самый день, когда моего сына передали в полицию, ханские слуги похитили невестку и увезли в дом хана, где над ней надругались. Женщина не перенесла позора. К хану меня не допустили. Пошел я к мулле, которого хорошо знал. Так вот, этот мулла стал убеждать меня, что гибель сына и невестки — но воля Аллаха, наказание, дескать, за какие-то мои грехи. А какие там грехи? Ведь я честно жил, никого не обманывал.

Помолчав, Мухаммад добавляет:

— Я отомщу хану, убью его. Правда, я слышал, что хан уехал сейчас в Иран. Но все равно он будет убит. Если не сумею я, то это сделает мой внук.

— Да, — сказал сидевший на топчане паренек. — Я убью его.

— Я вас, кажется, расстроил своим рассказом, — продолжал Мухаммад. — Сейчас будем пить чай. Ахмад, принеси угощение.

Чай — это культ на Востоке, особенно в Афганистане, часть жизни людей, независимо от их достатка, социального положения. С чашки чая начинается знакомство. Вы пришли в учреждение вам предлагают чашку чая. Вас пригласили в гости, и первым делом на столе появляется чай.

Летом, в жару, афганцы пьют «сабз» — зеленый чай, причем без сахара. Считается, что этот сорт чая утоляет жажду, придает силы. И в этом я убедился на собственном опыте, бывало, в жаркий день едешь по дороге, горло пересохло, устал, тяжело двигаться. Но вот придорожная чайхана. Выпьешь пиал пять зеленого чая и снова чувствуешь себя бодрым, жажда утолена. В холодное время вам предложат черный чай, чтобы согреться.

Для Мухаммада мы были желанные гости. И хозяин старался показать свое истинно афганское гостеприимство, уважение к нам. В пузатый фарфоровый чайник старик бросил несколько щепоток черного чая, добавил лепестки засушенного цветка жасмина. Затем залил заварку струйкой кипятка. Па несколько минут он прикрыл чайник подушкой, и чай был готов.

Внук извлек из тумбочки небольшие пиалы. На них толстым слоем лежала копоть. Канонир покачал головой, поплевал вовнутрь каждой пиалы, а затем протер их подолом шинели. Не спеша стал разливать чай. Как здесь принято, пиалы были наполнены только наполовину. Налить чай до краев считается неприличным, признаком дурного тона.

Старик потчует нас засахаренными орешками, инжиром, печеньем и кладет ложечкой сахар в наши пиалы. Верх гостеприимства. Ну как же после этого не отведать ароматного чая…

Разговор продолжается. Проводя почти все время здесь, на вершине, возле своей пушки, Мухаммад в общем-то в курсе основных международных и внутренних событий. У него транзисторный приемник «Спидола», подарок наших специалистов из Кабульского политехнического института, побывавших как-то на Шир-Дарвазе.

Старик кроме своего родного языка пушту владеет дари, что характерно для подавляющего большинства афганцев. Дари и пушту считаются официальными языками страны. На них издаются газеты, журналы и книги, ведется преподавание в школах. Страна двуязычная. Но старик к тому же понимает по-узбекски, регулярно слушает радиопередачи из Ташкента и Душанбе.

— Люблю, — говорит он, — песни, музыку, рассказы о том, что происходит в вашей стране. Очень хочется побывать у вас.