Трудный ребенок

Как же хотелось понять его! Наверное, он прав: я ищу любой повод его оправдать. И себя заодно. Потому что несмотря ни на что, этот противоречивый, скрытный и порой жестокий человек близок мне. Проклятие это или нет, придется с этим жить. Ну, или попытаться убить его, а это мне точно не под силу.

– Потому что сейчас не время, – отмахнулся Влад и сменил тему: – Измайлов живет с тобой?

– Когда я в последний раз отвечала на подобные вопросы, ты чуть меня не убил.

– Теперь ты с этим прекрасно справляешься сама, – раздраженно парировал он. – Восьмой – самый цепкий, кен пьет молниеносно, поэтому и изгонять нужно быстро. Как только войдет, не медли. Девятый придет через трое суток и будет в тебе три дня. Это время для отдыха. Для ритуала понадобятся заклинание и ритуальный нож, каждый надрез нужно сопровождать специальным словом. В общем, там куча молитв, призывов и благодарностей на древне-скандинавском – выучишь, чтоб не сбиваться. Когда совсем ослабнешь, пусть Измайлов сделает перевязку. Выше локтя и крепко, он знает. Когда начнется превращение, пускай уходит – в первые минуты ты не сможешь себя контролировать. Желательно вообще закрыть тебя в квартире, чтобы случайно кого не убила. О слабости беспокоиться не стоит – тебя накроет так, что все потери за время смены нали покажутся мелочью. И восстановишься быстро.

– Спасибо... – прошептала я, пытаясь подавить слезы.

Он помогает мне? Почему?

Действовать сообща было непривычно приятно. Насколько все было бы проще, насколько атли были бы сильнее, если бы сплотились. Если бы не разделялись обидами, завистью, тайнами и ошибками прошлого.

– Ты ведь не остановишься, так что я делаю это для себя. Атли нужна пророчица, и будет глупо, если ты умрешь из-за нали. Нелепая смерть для такой сильной, как ты. – Он аккуратно взял мою руку. – Калечишь себя...

– Волдыри сойдут уже завтра, – дрожащим от волнения голосом ответила я и поймала себя на мысли, что наслаждаюсь его прикосновениями.

– Я ищу ее, Поля.

– Знаю.

– Теперь тебе незачем скрываться. Возвращайся.

Я замотала головой.

– Не хочу, чтобы остальные знали. Пока. Потом, если у меня получится, все это не будет иметь значения. Если Кира вернется...

– Хорошо.

Он прижал меня к себе. Я не сопротивлялась. Положила голову ему на плечо и закрыла глаза. Боль в ладонях постепенно утихала, жутко хотелось спать.

На комоде мерно тикали часы. Как в ту ночь, когда пропала Кира. Я тоже уснула. Почему? Почему я тогда вырубилась? Да, устала. Да, была вымотана. Но знала ведь, что под угрозой жизнь дочери. И буквально выключилась тогда. Вообще в последний год я восстанавливалась безумно медленно. Странный кен сольвейга. Неужели его особенности проявляются только в экстремальных ситуациях?

Я отключилась, так и не найдя ответа ни на один из этих вопросов.

Проснулась поздно – после полудня следующего дня. Чувствовала себя отлично. Ладони почти не болели, я даже сняла повязки. На прикроватной тумбочке нашла старинные рукописи, исписанные рунами и ритуальный нож, а рядом распечатанные расшифровки на русском. Сразу вспомнился вчерашний разговор, и на душе стало тепло.

Я приняла душ, переоделась и вернулась на Достоевского. Глеба не было дома, и я засела за изучение манускриптов. Выговорить слова даже с подсказками было сложно. Заклинания – язык сломаешь.

Как я вообще о них не подумала? Теряю концентрацию, а это прямая дорога к провалу.

Все же хорошо, что Влад все знает – даже на душе легче стало. Проходить испытания и скрывать это от собственного вождя просто невыносимо. Странно, что он снова не стал ругаться. Как тогда, когда я заключила сделку с Таном.

Невольно вернулась к подслушанной мысли – я делаю его слабой? Интересно, каким образом? Подрываю его авторитет? Тогда что мешает наказать меня и восстановить свое доброе имя перед соплеменниками? А может, он имел в виду совсем другое? Может, проклятие действует и на него?

Влад не верит в проклятие и постоянно повторяет это. Интересно, что он думает о том, что между нами происходит? Думает ли вообще?

Я отложила бумаги в сторону и закрыла лицо руками.

К чему мы придем в итоге? Придем ли?

Влад оказался прав: восьмой нали был сильнее остальных. И дело даже не в том, что в конце хищный ослаблен, а в самой темной сущности. Как говорится, последний бой – он трудный самый.

Я пыталась выгнать его несколько раз, и каждый раз он брал надо мной верх. Вспотевшая, усталая, я падала на кровать и готова была плакать от отчаяния. Отдыхала, если можно было назвать отдыхом быструю потерю кена, и пробовала снова. И опять.

Ладони уже даже не болели – я не чувствовала их. Но внутри я не ломалась. Ни единого раза не возникло желания сдаться, отступить. Только большая уверенность и большее упорство. Наверное, мне сорвало крышу от близости победы. И в очередной раз, когда я упорно направила собственный кен себе в живот, нали отступил. Растворился в свете, захлебнулся кеном. Ушел.