Трудный ребенок

– Он сильный. Сильнее Влада. Исход поединка нетрудно просчитать.

– У Влада есть поддержка атли. А теперь и митаки.

– У Влада есть ты. Но ты слаба. – Она посмотрела на меня как-то жалостливо, и я вновь ощутила себя ущербной.

Да что ж такое! Не свадьба, а цирк какой-то. И я в роли клоуна. Надоело! Все меня жалеют, сочувствуют, и никто из них даже мысли не допускает, что я могу на что-то повлиять. А ведь я могу. Могу, черт побери!

– Я сильнее, чем кажется, – ответила я и убрала руку.

Торта мы так и не дождались. Глеб увез меня раньше, но это я помнила с трудом – слишком много шампанского вредит нормальному мышлению. Зато дома я встала под прохладный душ и долго приходила в себя. Помогло. Замерзла, правда, зато немного протрезвела. И зачем только пила?

Завернувшись в махровый халат, присела на кровать и спрятала лицо в ладонях.

Все кончено. И бал, и свечи. Туфельку я не теряла, даже золушкой не была.

– Ревешь? – Глеб опустился рядом и вздохнул.

Я помотала головой и убрала руки от лица. Плакать не хотелось. Болела голова и тянуло в сон.

– Митаки жуткие, – продолжил он, как ни в чем не бывало.

Я пожала плечами.

– Они в гостях. Наверняка им интересно, чем мы живем. Ира вроде нормальная, улыбается много.

– Ну да, тебе от этого, конечно же, легче, – фыркнул он.

– Она его жена, – сказала я. И повторила для пущей убедительности: – Жена...

– Не мучь себя. Больно смотреть.

– Врать себе еще хуже. Сколько лет я врала – и к чему это привело? Нужно переплакать, перестрадать.

Я положила голову Глебу на плечо и выдохнула:

– Иначе никогда не буду счастлива.

Глеб приподнял мой подбородок, заставляя смотреть ему в глаза, и очень серьезно произнес:

– Будешь. – Поладил меня по щеке, отчего в груди стало горячо, а в ногах появилось легкое покалывание. И прошептал еле слышно: – Вот увидишь...

И как это у людей происходит? Я забыла, наверное, потому что в последние несколько лет со мной редко такое случалось, и то я быстренько все валила на проклятие. Но где-то за миг до того, как Глеб поцеловал меня, я поняла, что он хочет сделать. Поняла и... не остановила его.

Было тепло, надежно и приятно. Приятно, что он любит меня, готов ради меня на многое, если не на все. И безумно захотелось снова стать слабой, позволить судьбе все решить за меня и отбросить сомнения.

Но я не могла. Не сейчас. Для атли настало время смут, и я не имела права на ошибку. Оступиться – значит, проиграть.

Я медленно отстранилась и отвернулась от Глеба.

– Извини... – тихо пробормотал он. Сложил руки на коленях и уставился в пол.

Ну вот что я за человек? Мужчина в меня влюблен, а я его же выставляю виноватым.

– Не нужно извиняться, – ласково сказала я и взяла его за руку. – Я просто не хочу тебя терять.

Глеб резко посмотрел на меня и нахмурился.

– С чего ты взяла, что потеряешь меня?

– Потому что так всегда бывает, когда заводишь романы с лучшими друзьями.

– Какая ты глупая, Полевая, – сказал он и закрыл глаза. – Так делают, чтобы не влюбиться. Не заводят романов.

– Вот именно.

– А что делать, если я уже влюбился? – Он усмехнулся. – Глупо скрывать это, да и не стоит, думаю. Ты ведь не сможешь быть второй. Знаю, что не сможешь. Так почему бы нам не попробовать? По настоящему, Полина?

– Потому, что если мы попробуем, и я обману тебя, Измайлов, я себя сгрызу! – Я поднялась и сделала несколько кругов по комнате, словно движение могло помочь решить проблему. – Я люблю тебя, Глеб. По-настоящему. Сильно. Но я не влюблена в тебя, прости.

– Знаю.

– Тебе все равно?

– Я готов попробовать.

Я вздохнула. Когда Глеб что-то решил, сложно его переубедить, но то, что он предлагал, казалось мне форменным безумием. Но это ведь я спец по безумиям. И именно я обычно предлагаю такие вещи.

– Вспомни Юлиану, Глеб. Неужели ты готов рискнуть пережить это еще раз? Потому что я не могу гарантировать...

– Готов, – перебил он упрямо. – И хочу попробовать.

– Влад не даст нам жизни, – уныло сказала я и легла на кровать. Уставилась в потолок, девственно белый, без единого пятнышка.

– Ты не его женщина, у него на тебя нет прав. К тому же у меня есть козырь – Вермунд не поступит так дважды. Не посмеет.

– Ты очень плохо знаешь Влада, – усмехнулась я.

– Но зато знаю тебя. – Глеб лег рядом, развернул меня к себе и настойчиво вгляделся в глаза. – Ты достойна большего, чем быть второй женой. Ты достойна того, чтобы тебя уважали, любили. Ты достойна быть единственной.

Синие глаза смотрели вопросительно. Теплая рука сжимала мою ладонь. На комоде тикали часы: тик-так, тик-так... А мне было безумно обидно, что я не могу влюбиться в него – такого пылкого, преданного, сильного. Хотелось взять ту самую сковородку и отдубасить уже себя.

Что тебе еще нужно, Полина? Скажи «да», и жизнь изменится. Будет тебе и размеренный быт, и тихое счастье, и, быть может, дети... Те, которых ты сможешь растить и радоваться каждому изменению. Которых вы будете любить так сильно, как никто никогда не любил.

В конце концов, тяга, страсть – это еще не все. Доверие – вот самое важное. С Глебом у тебя это есть. Так что же ты сомневаешься?

Глеб погладил меня по щеке и сказал: