Трудный Роман

Всего лишь год с небольшим она впервые переступила порог школы и как учитель вошла в класс с сердцем, открытым для любого удара, и готовая всем своим существом понимать и уважать ребят. Знала — только тогда она и сможет управлять ими. Они встретили ее жесткими и бесцеремонными взглядами. В них не было ни сочувствия, ни желания помочь, ни готовности к послушанию — ничего, кроме голого и снисходительного любопытства.

Да это что! На первых же уроках выяснилось — они ни в зуб ногой в литературе. Не понимают ничего, и баста. Хоть умри от обиды. Формально как будто все в порядке, но стоило копнуть чуть глубже…

Вызвала Черникина — отбарабанил все как есть по учебнику и с вызовом уставился на нее. «Постой-постой, — сказала она, заподозрив неладное, — а ты сам хоть читал Пушкина?» Черникин даже засмеялся: «А зачем? Я и так верю, что он хороший поэт…»

«Ладно, — вспыхнув, сказала она, — мы проведем с вами пушкинский вечер… Согласны?»

«Не надаааа… Мы его в восьмом проходили, — дружно возразили ей. — Зачем еще раз?»

«А затем, — отчеканила она, — что Пушкина нельзя проходить один раз. Его надо узнать и полюбить на всю жизнь…»

Они смотрели на нее кроткими ангельскими взглядами. Некоторые улыбались: «Во дает! Ну и ну!»

День спешил за днем, а она безуспешно пыталась взломать невидимую стенку, разделявшую их, — ребячьи глаза оставались все такими же чужими и равнодушными. И каждый был занят собой и своими делами.

Потом было первое родительское собрание, которое она провела вместо заболевшей Калерии Иосифовны. Пришли пожилые усталые люди — мужчины и женщины, — приготовившиеся, по обыкновению, выслушивать разные неприятные вещи о своих чадах. Другим их не баловали.

А она никого не распекала, никому не грозила. Ей самой было приятно и радостно, что за то немногое время, пока она в школе, она сумела подметить в каждом из учеников 9 «Б» что-то свое, хорошее, не похожее на других. Это было как открытие, и она была счастлива, что может поделиться им с самыми близкими для девятиклассников людьми. Лица родителей посветлели.

Утром на следующий день она почувствовала в классе какую-то неуловимую перемену…

Черникин, покачав головой, многозначительно изрек, ни к кому не обращаясь: «Уважение, друзья мои, уважение и еще раз уважение — вот ни с чем на свете не сравнимая вещь!»

Черникину только бы вслух высказаться — выше нет удовольствия.

Дома Костя в десятый раз перечитывал письмо от Жени Синицыной. Однажды они в шутку обменялись посланиями. И вскоре это вошло в привычку.