Трудный Роман

Послание девятое. Синицына — Табакову.

«Мой милый Тибальд! Мне грустно. Неуютные чувства овладели мной — одиночества, заброшенности, разлуки. Тяну к тебе свои руки. Поддержи. Ободри. Вдохни в меня немножко солнца. На душе у меня пустынно и холодно, как в старом осеннем парке. Вокруг тишина и покой. Словно все замерло, притаилось, ушло в себя. Наверное, это потому, что я больна.

Я вижу, Костенька, твою смущенную улыбку и слышу тебя: «Я понимаю, понимаю…» Ты всегда все понимаешь. А это так хорошо, если тебя понимают… Как вы там без меня? Все ли в порядке «на корабле»? Мымра по-прежнему свирепствует? Как Марианна, Савельич? А театр?

Помнишь, летом мы пробирались с тобой через лесную чащу, а потом вдруг, не сговариваясь, остановились, вслушиваясь в непривычную, неправдоподобную тишину. Где-то ухнула незнакомая птица, потом что-то забулькало, прокурлыкало и снова затихло. Я посмотрела на тебя и рассмеялась. У тебя был такой забавный вид — ты даже рот открыл.

Правда, Костя, до этой поездки мы считали себя порядочными шалопаями, а оказалось, что мы настоящие ребята: сколько было концертов, репетиций, нервотрепки, а мы ничего, держались молодцами.

А помнишь, ночью мы шли босиком по тропинке через рожь? Земля была теплая — теплая. И все вокруг было залито лунным светом. Даже дурачиться не хотелось. В избе, где мы ночевали, горела керосиновая лампа, на стенах шевелились наши длинные причудливые тени. Это было так чудно, непривычно! А каким вкусным был ломоть ржаного хлеба с холодным молоком!

Послушай-ка, Костя, что ты имел тогда в виду, когда мы с тобой набрели на древнюю, вросшую в землю церквушку, прямо из купола которой росли березки, и ты сказал какие-то странные слова? Сама не знаю почему, они врезались мне в память. «Всегда бы смотреть в твое небо, знать, что все хорошо и нет никаких печалей».

Ну, кончаю. Можешь облегченно вздохнуть. Только, чур, как всегда, молчок.

Жму твою боксерскую лапку. Надо еще Катьке начеркать.

Джульетта.

Р. S. Кстати, пришли мне песню, которую ты тогда исполнял. Она мне очень нравится».

Рваные серые тучи, похожие на линяющих зайцев, неслись над улицей, едва не задевая крыши. Дома как будто пригнулись, сжались от холода. Ветер гнал по затвердевшей земле листья, обжигал лицо, ерошил волосы на непокрытой голове.

Роман нагнулся. В руке заметался красно — желтый осенний букетик. Сунул листья в портфель. Подумать только, какие нежности! Листья. Надо же… И он становится таким, как Фантазерка. Подсовывала ему разные цветочки. Всегда что-нибудь придумывала.

У него — то к ней ничего не было — это точно. Но ведь и у нее не было ничего. Напоследок даже улыбнулась, словно бы он ненормальный и ей стыдно за него: «Подлец ты! Была бы я парнем, влепила бы тебе…» Ладно. Успокойся. Была бы ты парнем…

Мощный подъемный кран рядом со школой высоко в небо взметнул голову на длинной шее-стреле, будто хотел железными челюстями ухватить край тучи.