Трудный выбор (ЛП)

Аббат не собирался меня отпускать. Я была его пленницей. Паника все поднималась, и я колотила руками по двери:

— Пожалуйста! Я люблю его.

— Вы должны выбросить его из головы раз и навсегда. Он недостоин вас.

Я прижалась к прохладному дереву, и рыдание душило меня, сжимая грудь:

— Я не хочу его потерять!

— Это уже произошло, — возразил аббат, удаляясь. — За все свои преступления он приговорен к четвертованию. Завтра. Считайте это подарком на день рождения, ваша светлость.

Глава 22

Я сидел на том же месте. И не знал, сколько прошло времени: часы, дни или недели. Мне было уже все равно. Единственная мысль, снова и снова проносившаяся в моей голове: Розмари отвергла меня. Я даже не отреагировал, когда заключенный в противоположной камере зашевелился.

— Эй, — раздался хриплый шепот заключенного, вероятно, окончательно очнувшегося от пьяного оцепенения.

Я не ответил, молча благодарил темноту, которая скрывала меня. Я не хотел ни с кем разговаривать, не хотел, чтобы кто-то пытался подбодрить меня ненужными банальностями.

— Есть кто-нибудь? — Раздался снова голос, на этот раз громче, зашелестела солома.

Правила вежливости требовали, чтобы я ответил, но я не мог заставить себя произнести хоть слово. Заключенный издал протяжный стон:

— Отец Всемогущий, помоги мне.

Что-то в голосе мужчины проникло в мое сознание, и я подался вперед.

Крысы разбежались в разные стороны.

— Эй, — позвал мужчина. — Вы здесь, сэр Деррик?

Я напряг зрение, пытаясь разглядеть что-нибудь в темноте подземелья, но наткнулся лишь на зловонный воздух.

— Да, — сказал я нерешительно. — Это я, сэр Деррик. Ты кто?

— Это я, сэр. Бартоломью. Охрана леди Розмари.

Не знаю, кого я ожидал увидеть, но, услышав это имя, прислонился к стене. Бартоломью был последним человеком, с которым мне хотелось разговаривать. Одно присутствие старой гвардии напомнило мне о леди

Розмари и наших тайных встречах за последнюю неделю. Но опять же, уроки герцога о хороших манерах и доброте требовали, чтобы я не игнорировал присутствие другого человека.

— Как вы себя чувствуете?

— Как будто в моей голове находится дикий кабан, выпущенный на волю.

Я фыркнул. Неужели старая гвардия праздновала уход в монастырь леди Розмари?

— Вот что бывает, когда пьешь слишком много.

— Пьешь? — Голос охранника стал выше. — Только не я, сэр. Это не от выпивки.

— Прошу прощения.

— Меня ударили по голове. И как только я поймаю тех, кто это сделал, им лучше быть настороже.

Я напрягся:

— На тебя напали?

— Я шел сюда, чтобы привести вас к леди Розмари, когда из темноты на меня напали двое мужчин.

Мои мышцы стали оживать, и в одно мгновение я был на ногах, хватаясь за прутья:

— Вы шли за мной?

— Да.

— Значит леди Розмари хотела провести со мной еще одну ночь?

— На ней было самое красивое платье, сэр. Красное, которое она надевала на танцы. И она сидела за столом и ждала вас, взволнованная до предела.

Красное платье, которое подарил ей герцог? Легкое дуновение облегчения пронеслось в моей груди, ослабляя душевные оковы, державшие меня в плену с тех пор, как я услышал новости от тюремщика. Она ждала меня. Была взволнована. Даже надела свое лучшее платье.

— Что случилось потом? — Спросил я, вглядываясь в темноту камеры напротив, жалея, что не могу прочитать выражение лица Бартоломью. — Она передумала и решила уйти в монастырь посреди ночи?

— Монастырь? — Шепелявый голос охранника зазвенел от удивления. –

Нет, сэр. Она ни словом не обмолвилась об отъезде в монастырь. Особенно посреди ночи. На самом деле, я думал, что она вообще передумала уходить.

Если вы понимаете, что я имею в виду, сэр.

Моя голова закружилась от новой информации, и мозг работал, пытаясь обдумать все. Значит, она собиралась остаться? Если так, то что заставило ее передумать?

— Ты хоть представляешь, кто тебя ударил, Бартоломью? И почему?

— Не знаю, сэр. Они слишком быстро подошли ко мне сзади.

Я отпустил прутья решетки и сделал десять шагов к стене, а затем назад. Был только один человек, у которого были причины скрывать от меня

Розмари: аббат Фрэнсис Майкл. Возможно, аббат узнал о наших ночных шахматных партиях и решил положить им конец.

На лестнице, ведущей в подземелье, послышались тяжелые шаги. Я

дернул за тунику и стянул ее через голову.

— Сними верхнюю одежду, Бартоломью, — настойчиво прошептал я. — И

скрути ее в веревку.

Я не знал, что случилось с Розмари. Может быть, она пошла в монастырь добровольно. А может, и нет. Я знал, что не смогу спокойно жить, если не узнаю наверняка. Мне нужно было услышать от нее, что она не любит меня и не хочет быть моей женой. Если она так скажет, я уйду и позволю ей принести обет. Но я не мог больше томиться в темнице. Я уже проявил мужество, унизив себя в этой яме, чтобы защитить ее. Но теперь пришло время подняться. Время бросаться в бой.

— Я хочу, чтобы вы подозвали тюремщика к себе, — прошептал я, туго скручивая тунику. — Потом, улучите момент и толкните его ко мне.

— А если это не сработает, вы прижмете его к моей камере?

— Правильно.