Трудовые будни барышни-попаданки 3 (СИ)

Льняное масло тут и в кашу льют, и в лампы. Даже баре не брезгуют полакомиться. Особенно барышни молодые, тут такое в заведении: сесть с французским романчиком на качели в саду или на диван в гостиной, накинуть на плечи шаль, а на колени поставить блюдце с избоиной. Макать ту в свежее льняное маслице — и за милую душу.

А лен-стланец раздадут на пряжу — будет бабам чем заняться зимой. И в свою пользу, и на нужды будущего заводика. Кустарщина, конечно, ерунда. Ну так лиха беда начало. Мне для моих задумок и пряжа особая надобна, и полотно саржевого плетения. А дальше видно будет.

Так что прикупить у соседей избытки льняного урожая будет нелишним.

Хозяйственные мысли вели все дальше, хорошо хоть, совсем не умотали.

— Насчет стройки в Егорово одобряю, — тем временем сказал муж. — Я правильно понял, что без присмотра ты все же этого влюбленного ухаря не оставишь?

— Правильно. Я уже и не знаю, что хуже для него было бы — под красную шапку или на конюшню, а только и теперь несладко парню. Добрая слава, тут говорят, впереди человека бежит. А худая — волчьим скоком, птичьим летом. Я никому не сказала ничего, а все знают. Кузнец едва сына не проклял, пришлось Павловну посылать с миротворческой миссией. Хорошо хоть, дурень отцу сам повинился. И крест целовал никогда в жизни больше чужой нитки, полушки не тронуть. Да только…

— Да только веры ему среди людей еще долго не будет, — кивнул Миша. — И это правильно. А насчет работы… Лес в Егорове свой, покупать не надо, железный и другой строительный припас из Голубков пойдет, от его же батюшки и от тебя, уж посчитаете. С мужиками, опять же, ты сама картошкой расплатишься. На нем только организация, присмотр и ответственность за результат. Красть не с чего. А все едино, приглядывать за ним будут.

— Но шанс я ему оставила.

— Тоже правильно. Если уж его упустит — не твоя вина. Но думается мне, раз обжегшись на молоке, будет на воду дуть. Он ведь, дурак такой, на ярмарке наслушался бредней да сказок про ушлых приказчиков, что и барам копеечку в карман, и себя не обидят. По кабакам много таких историй болтают. И так ловко на словах оно, так споро да красиво… вот и решил по щучьему велению, по своему хотению разбогатеть.

Миша рассказывал спокойно, и я постепенно выдыхала из себя эту ситуацию. Все же непросто она мне далась. Но и поступить по-другому я не могла.

Во-первых, я хоть и старалась всеми силами тут прижиться, а осталась собой, человеком, выросшим в двадцатом веке, не в самой плохой стране мира. А во-вторых, ценными кадрами не разбрасываются, даже в крепостничестве. С изъянцем вышел кадр, ну дак или чинить, или в иное место пристроить, где с другого боку резьба. А за просто так выкинуть — глупо. Это если подходить к вопросу с теперешней сугубой практичностью рабовладельца.

И волю Алеше заслужить придется всерьез. За просто так не получится. Там, где кто другой, как Агафья вон, одной заслугой продвинется, ему втрое придется постараться. Если не впятеро.

И мне урок. Не вводи народ в искушение, не ленись лишний раз сама все перепроверить. Потому как слаб человек. Живой он. А в бедности да рабстве — и вовсе бессилен порой удержаться перед соблазном.

Глава 18

От незадачливого юного менеджера Алешки перешли к другим темам. Наконец-то, впервые за целый год, рядом со мной был человек, которому можно было пожаловаться на проблемы. Даже не пожаловаться. А просто не надо ощущать себя сильной, уверенной, безмятежной хозяйкой, приклеившей улыбку на лицо, едва гость пожаловал на порог. Тогда, кстати, улыбки не входили в обязательную бизнес-моду, как в мои времена, но в срабатывали, в качестве непривычной экзотики.

Сегодня же, без улыбки, я могла рассказать мужу о своих проблемах. Тоже финансовых, с Алексейкой уже не связанных. О том, что у меня образовались непредвиденные траты. Некоторых моих весенних и летних работников потребовали помещики — пусть несут осенний оброк. Тут-то я и обнаружила, что, когда в мае-июне вся была в мыслях о перегонных и сахарных заводах, допустила вредные оговорки в нескольких «контрактах». В одних случаях были оговоренные денежные суммы, а вот в других я должна была заплатить работникам тем натуральным продуктом, который от них потребовал бы хозяин, если бы они остались в поместье. А именно — хлебом.

Миша попросил показать трудовые обязательства, написанные дьячком, с моей подписью и корявым мужицким крестиком. Вчитался, усмехнулся, разделил бумажки.

— В этих — да, написано, что люди нанялись за хлеб, а не за деньги. А вот тут ты обязуешься людей хлебом кормить. Не смейся, это в наше будущее время хлеб был социальный продукт. Сейчас хозяин может выставить работникам чан щей пустых, а хлеб пусть свой будет. Вот люди и предусмотрели. Дай мне карандаш, я галочки поставлю на тех бумажках, где можно заплатить деньгами, а не зерном. Жаль, только две таких.

— Жаль, — согласилась я. — Почти седьмую часть урожая отдавать. Ладно, это мелочи. Скоро очередные барыши за патенты придут.