Труды

Господи и Владыко… Если только остановиться на этих словах и задуматься, то приходится много, многое в себе менять. И когда мы говорим: «Боже мой», значит ли это: «Ты – моя жизнь, Ты – мое самое глубинное бытие!» Правда ли это, или мы только пользуемся Богом, чтобы не чахнуть, чтобы не иссохнуть, как смоковница, о которой говорит Евангелие (Мк 11:12-14, 20)? Является ли Бог нашей жизнью хотя бы в тоске нашего сердца, в отчаянном желании нашем? Если мы так задумаемся над словами, которые произносим, тогда мы можем начать молиться совершенно по-иному, тогда мы понимаем, что каждую молитву, каждое изречение Священного Писания надо продумать, прочувствовать, чтобы эти слова постепенно стали как бы судьей надо мной и вместе с этим – вдохновением и силой жизни. Если так подойти к молитвам святых, то мы начинаем приобщаться их опыту о себе самих.

В сущности своей молитва – это встреча с Богом, встреча живой души с Живым Богом, и встреча не только мгновенная, но такая, которая никогда не забывается и, по милости Божией, никогда не перестает. Она бывает более интенсивная, более потрясающая, более глубокая или более поверхностная, но так или иначе она продолжается в нашем опыте жизни. Это происходит и в частной молитве, и в общественной молитве. И вот мне хочется сегодня продумать с вами эту встречу.

Эта встреча происходит очень разнообразно. Мы читаем в Священном Писании: Стучите и отверзется вам (Мф 7:7). В другом месте нам говорится: Я стою у двери твоей и стучу (Откр 3:20). С одной стороны, бывает, что мы рвемся к Богу, с другой стороны, порой Бог старается прорваться к нам, несмотря на то что мы затворили двери и сердца, и ума, и жизни нашей по своей греховности, потому что вместо Него выбрали грех.

Подумаем: что значит, что Бог стоит у двери нашей и стучит? Бог нас создал для того, чтобы иметь с нами вечное общение, чтобы Его жизнь переливалась в нас и мы стали участниками Божественной жизни. И конечно, когда мы по той или другой причине Его не ищем, Он нас ищет, Он стучится в двери нашего сердца. Это бывает разно. Иногда в нашем сердце (и когда я говорю о сердце, я говорю о самом глубинном нутре человека) пробуждается тоска, не обязательно тоска по Богу, но какая-то раздирающая, мучительная тоска от внутренней пустоты и оттого, что так жить нельзя. Иногда, когда мы знаем, куда идти и чего искать должны, эта тоска находит себе какой-то относительный выход, иногда нет, и годами, может быть, эта тоска разрывает нашу душу, но ответа не получает. Это бывает по разным причинам. Или мы не готовы к встрече, потому что мы ищем Бога как восполнение нашей жизни – не для того, чтобы Его полюбить, Ему довериться, Ему послужить, а лишь для того, чтобы Он заполнил пустоту, которая в нас есть. Я вспоминаю одного человека, который был очень правдив и мне так и сказал: «Бог мне не нужен Сам по Себе, Он нужен мне только для того, чтобы заполнить ту пустоту, которая качествует в моей душе». Если у нас такое отношение к этой пустоте, то, конечно, нам придется и ждать, и искать, потому что встреча с Богом в этом смысле подобна встрече с человеком, которого мы ищем для собственной выгоды, а не потому, что наше сердце этому человеку открыто и мы хотим войти в общение дружбы, любви, взаимного уважения, сотрудничества с ним.

Порой человек и хочет Бога, рвется к Нему, но что-то в нем еще не созрело для того, чтобы это общение стало возможным. Мне вспоминается рассказ из жизни старца Силуана. Он в течение многих лет кричал перед Богом, молился о том, чтобы Бог ему открылся, чтобы как-то почувствовать Божие присутствие, чтобы Божие присутствие в нем сказалось и что-то над ним сотворило. В какой-то момент он дошел, если можно так выразиться, до творческого отчаяния, такого отчаяния, которое говорило, что он созрел для этой встречи. Он обратился к Богу и сказал: «Господи, Ты неумолим!» – и на этом остановился. И вдруг его охватило чувство Божия присутствия, и после этого, как пишет старец, он всю жизнь с радостью молился Богу, с радостью Ему служил. Потому что в этот момент что-то прорвалось в его душе: и Бог, и он соединились в той мере, которая была ему доступна тогда, а потом все больше и больше, глубже и глубже, до момента, когда Силуан вырос в полную свою меру.