Труды Государственного музея истории религии. Выпуск 8

Истоки современной тенденции народа к каждодневному сотворению кумиров, как рассказано в пятой главе первой книги «О залогах святых», восходят к богам золотого века, она крепнет в Вавилоне и древней Иудее, характерна для древнеримской жизни. Для Гиберта эта тенденция не религиозная, а поэтическая, сказочная, что было понятно уже Горацию, а также папе Григорию Великому. Молиться неведомо кому, «по бабьим россказням»,— грешно, и молчание клира в данном случае, согласно Амвросию Медиоланскому, означает отступление от его морального долга перед «неучеными»[176]. Греховно смешивать под алтарями останки праведников с теми, чьи души уже пребывают в аду. Так ставится вопрос о долге образованного клира перед народом проверять жития святых, сведения о чудесах на могилах и прочие внешние знаки святости, которые по своей природе автор считает «двусмысленными» (amphibola). Согласно древней традиции, все останки святых, известных и безымянных, почитаются как подлинные и чудотворные, хотя многие из них оскорбляют Бога, будучи «фальшивейшими».

Не менее сложной, как показывает жизнь, является проблема подлинности останков прославленных мучеников, святость которых чтится по всему миру или по всей стране. Речь идет о «бицефале» Иоанне Предтече, а также о двух телах первого епископа Амьена Св. Фирмина, которые имеются и в Амьене, и в Сен-Дени, а также о теле первого епископа Байе Св. Экзюпера. Гиберт полагает, что у монахов Сен-Дени больше прав считать свои останки обезглавленного Св. Фирмина подлинными, поскольку на них имеются пломба и древняя надпись. Тело того же святого в Амьенском соборе в раке из чистого золота, перенесенное туда при чудесных обстоятельствах, таких доказательств не имеет. Тело Св. Экзюпера, купленное епископом Байе, братом короля Вильгельма Завоевателя, положили в алтарь, но затем оказалось, что оно принадлежит крестьянину, а не духовному лицу. Трудно определить, какому храму принадлежат подлинные, а какому фальшивые реликвии, еще и потому, что чудесные воздействия останков святых демонстрируются клириками почти повсюду.

Вместо того, чтобы учить необразованных людей истинной набожности и спасению души, клирики заняты спорами о реликвиях. Эти споры в трактате обличаются авторитетом божественного слова Писания. «Пустые споры между людьми поврежденного ума, чуждыми истине, которые думают, будто благочестие служит для прибытка. Удаляйся от таких» (1 Тим. 6.5). Не о набожности, а о корысти духовных лиц свидетельствует умножение останков святых, лишь бы «эти извержения из тел приносили им деньги» («hoc excrementa efficient crumenarum»[177]). Гиберт пишет, что реликвии — это всего лишь людской прах, связанный с временной стороной духовной жизни человечества. Каждый человек распоряжается своей плотью и заботиться о ней не вечно, а пока в ней пребывает душа. Вечностью распоряжается Бог, создав человека из праха и возвращая каждого обратно в общее материнское лоно материи.

Эта материя является объектом божественного творчества, людям не следует посягать на нее, и не случайно Бог скрыл от верующих места погребения тел пророков Моисея, Иакова, Иосифа,— покоящихся неведомо где в ожидании воскрешения. Очевидно, Богу было неугодно, чтобы их прах заключали в золото, серебро, мраморные саркофаги, а также переносили с места на место или расчленяли тела. Поэтому, мудры и правы лишь те клирики, которые оберегают неприкосновенность погребений святых, подобно папе Григорию Великому, воспротивившемуся попыткам расчленить останки апостола Павла и мученика Лаврентия. Поскольку по природе и еще больше по воле Бога тело человека разрушается в земле, то, по мнению Гиберта, не существует никаких оправданий для тех, кто извлекает наружу останки и помещает их фрагменты в реликварии. «Именно те, кто на превратном обосновании подымают их наружу, по произволу лишают их того, что заслужила в целом человеческая природа»[178].

Таким образом, в первой книге трактата «О залогах святых» дано философское обоснование универсальности и естественности материи, из которой состоят тела всех смертных людей, и в том числе апостолов, мучеников, исповедников и святых. Это обоснование отнюдь не принижает великих религиозных подвигов мучеников, оно подчеркивает границу между родом людским и Богом и дискредитирует останки представителей рода людского как чудотворные предметы.

У изложенных весьма тщательно рассуждений Гиберта имелись некоторые отправные точки в прошлом. Они сходны с высказываниями эрудита при каролингском дворе епископа Клавдия Туринского, резко осуждавшего паломничества к базиликам на могилы римских мучеников. Тот отрицал чудодейственные силы останков святых, которые уподоблял камням и деревьям[179].