Труды по россиеведению. Выпуск 4

И еще одно столкновение Ленина и Сталина в этом, 1922-м, окажет убийственное влияние на русскую и мировую историю. В соперничестве «союзного» и «автономистского» проектов организации новой государственности учитель дожал своего ученика. В 1991 г., когда СССР развалился, думается, если, конечно, существует ад, Сталин должен был отомстить Ленину за содеянное. Это ведь Ильич заложил бомбу с часовым механизмом под здание Отечества трудящихся всего мира. Этот, как сказали бы сегодняшние политологи, «case» является предупреждением нынешним политикам. Нельзя в уставы государств закладывать декларативно-неработающие сегодня и завтра механизмы. Вдруг они запустятся послезавтра.

Этот год был ознаменован и другими славными событиями. Создается Главлит – цензура, которая несколько десятилетий будет душить все живое и свободное в нашей стране. А также пионерская организация, десятилетиями превращавшая живых и свободных детишек в запрограммированно-ограниченных оловянных солдатиков (обоего пола). Об этой организации сейчас уже почти забыли, а она ведь была важнейшим институтом коммунистического порядка. Пионерия играла решающую роль в формировании homo soveticus.

Вместе с тем 1922 год – это время отхода от крайних коммунистических утопий. Если в 1917, 1918, 1919 гг. Ленин и его сторонники полагали навсегда уйти от традиционных форм хозяйственной деятельности, то сейчас они успешно возрождают валюту – золотой червонец и проводят новую экономическую политику. Через несколько лет они откажутся от этого, казалось бы, разумного отступления, но никогда больше, несмотря на весь ужас и безумие происходившего, не вернутся к бредовой идее «экономики без денег».

Имея в виду все это вместе взятое, мы можем с полным правом сказать: 1922-й был годом великого перелома в русской истории и повседневной жизни нашего народа.

… Мы вспомнили, конечно, не все важные даты – юбилеи 2012 года, но эти, на наш взгляд, были важнейшими для современных русских. И не будем пока оставлять историческую проблематику, продолжим разговор о ней, но – в другом ключе, ином контексте и целеполагании.

О неотменимости исторического знания

В апреле 2010 г. на ежегодном собрании Совета по внешней и оборонной политике (СВОП) либеральный экономист и социолог В.Л. Иноземцев заявил: все попытки объяснения сегодняшней ситуации с помощью истории более нерелевантны; современность можно понять из нее самой; она обладает потенциалами и смыслами, не известными предшествовавшим эпохам. Поэтому наша задача, утверждал В.Л. Иноземцев, понять их и поставить на службу обществу.

Эти слова В.Л. Иноземцева были реакцией на выступления А.Б. Зубова и мое, в которых мы, хоть и с разных позиций, но стремились рассматривать настоящее через призму прошлого, не сводя, разумеется, все к «историческим закономерностям». Так вот попробуем возразить адепту современности В.Л. Иноземцеву.

В последние годы особой популярностью в научном мире пользуется концепция академика Л.В. Милова (ум. в 2007 г.). Было бы, конечно, преувеличением утверждать, что его «Великорусский пахарь…» перепахал несколько поколений исследователей, однако, вне всяких сомнений, способствовал формированию нового исторического знания. Безусловно, мы и ранее читали о географических и природно-климатических факторах социального развития. Историки XIX столетия, В.О. Ключевский, евразийцы, да, кто, собственно, не писал об этом. Но во всем этом было больше идей, наблюдений, историософии. Леонид Васильевич дал нам, так сказать, материю. Точнее: показал бедность русского материального мира. Но какие выводы следуют из его творчества?

Говоря кратко, мы совсем не самая (потенциально) богатая страна в мире, как это почему-то утвердилось в общественном сознании. Напротив, крестьянская Русь (а это значит страна до начала 1930-х годов) в силу своего северо-восточного географического и природно-климатического местоположения была невероятно бедной. Что в конечном счете предопределило ее судьбу – национальный характер («менталитет», следуя моде 90-х, говорит Милов), сверхинтенсивный и жесткий тип государственности, централизованное изъятие и распределение «прибавочного продукта» (так Леонид Васильевич в наивном советско-марксистском стиле называл процесс ограбления русского народа русской властью). И все, включая автора этого текста, были согласны с ним.

Лишь позднее знакомство с работами Э.С. Кульпина открыло мне глаза на следующее. Милов основывается на материалах крестьянской жизни XVIII–XIX вв. И в меньшей мере второй половины XVII в. Мы же (никакой ответственности за это Леонид Васильевич не несет) экстраполируем его выводы на всю более раннюю историю России. А это и ошибка, и заблуждение, и самообман.