Труды по россиеведению. Выпуск 5

Причем советское довлеет не одной лишь политике или политике-экономике, но всей повседневной, будничной, ежечасной жизни. Тому самому базису (не в марксистском смысле), из которого и вырастают высокие материи. Пример: из Суздаля едем во Владимир. Вокзал, чудо отечественной архитектуры 70–80-х. Бетон, стекло, духота, полный провал в логистике. Чтобы сдать чемоданы в камеру хранения, надо по весьма крутой лестнице (лифтов, разумеется, нет) спускаться на подземный этаж. Там высокое окошко, за которым очень пожилая, хрупкая женщина. Вы подаете ей свой чемодан (слава Богу, пока еще высоко поднять двадцать кг могу, но через пять–десять лет…). И она, надрываясь, тащит его метров двадцать. Место хранения – 150 рублей (в Суздале кого ни спросишь: сколько зарабатываете? – один ответ: восемь тысяч; как выживают?) Туалет. Туда просто так не попадешь. Очередь (общая, мужчиноженская, дети). При входе в стеклянной будке контролер. Плюс еще две бабы сдерживают уже едва сдерживающих (при этом вокзал пуст, будто произвели зачистку; это последнее слово не случайно). Оказывается здесь свой порядок проникновения. Если у тебя есть билет, проходи свободно. Без билета – 18 р. Тут же можешь отмотать туалетную бумагу (бесплатно, видимо, режим «всю включено»). Но этот порядок начинает неожиданно сбоить. Средних лет, хорошо одетая, вполне ухоженная дама пытается зайти с билетом мужа, которого куда-то провожает. Начинается шумный спор: имеет она право или нет. В качестве последнего аргумента в стеклянную будку предоставляется паспорт с брачной записью. Командир контрольного отряда в растерянности. Пускать или не пускать. Жаркая дискуссия охватывает очередь. Детский плач: «Мама, я больше не могу терпеть». – И все-таки счастливый миг настает. Однако через мгновение вы смущены. Кабинки не закрываются, да и устройство для облегчения прямо из середины прошлого века.

Но это все второстепенный жизнебыт (хотя, по мне, первостепенный, и поэтому обидно, в том числе и за «державу», что позволяет такое). – А теперь о «зачистке». С трудом везя свои чемоданы по привокзальному пустырю (уложенные на нем плитки выломаны через одну), входишь в огромный зал и от удивления немеешь. Пассажиров и провожающих кот наплакал. Зато немыслимое число охранников в черном и полицейских. Досмотр и в аэропорту. Но дело даже не в том. Какая-то напряженно-гнетущая атмосфера. Наконец, понимаешь – «в чем дело». Пространство зала разгорожено турникетами так, что вы все время находитесь в узких коридорах. Процентов девяносто площади пусты, «гуляют». На перекрестках коридоров, на входах и выходах тьма (преувеличиваю, не «тьма», но очень много) людей в униформах, не очень доброжелательно смотрящих на передвижения немногочисленного контингента желающих ехать. Это устройство зала и эти охранно-полицейские действуют удручающе. Такая soft – лагерная обстановка. Правда, через несколько минут вы в городе, который фрагментами чудо как хорош, а в остальном такой же, как практически все облцентры на одной седьмой суши.

К стыду своему впервые во Владимире (повторю: из Суздаля, но с заездом в Боголюбово и осмотром храма на Нерли; аристократическая и совершенно гармоничная его красота убивается линией электропередач, протянутой по этому всемирному полю, не уступающему по природно-культурному значению тосканским холмам; нет все-таки не убивается, их ведь и снять можно…). Идем по длинной центральной Большой Московской, на которой, к счастью, нет московской многолюдности. Ищем, где поесть. Находим, садимся на улице, в тени, под тентами. Молоденькие официантки мгновенно все приносят. Не очень вкусно и не очень дорого. В туалете (вот моя тема, почему раньше об этом никогда ни слова?) замок закрывается так, что выйти не могу. Хорошо хоть мобильный со мной. Звоню, коллеги бросаются выручать. Официанты в растерянности, через несколько минут за дверью «взрослый» голос какой-то ресторанной начальницы. Объясняет, что придется подождать. То, чем можно открыть у (скажем) Ивана Семеновича, но его сейчас здесь нет. Так сказать, единство времени, места и действия в негативном варианте. Классика наоборот. Или советская классика. Согласитесь, что при всей редкости и отчасти даже смеховой пикантности ситуации, её esprit совершенно типично-советский… Через двадцать минут дверь взломали.

Проходят полчаса, и на вас обрушивается русско-европейско-византийское чудо Успенского и Дмитровского соборов, Золотых ворот, каких-то родных и милых кусочков сохранившейся губернской жизни конца XVIII – начала ХХ в. И чудный вид с бывших крепостных валов на Клязьму. Не Киев с Днепром, однако, по-своему прекрасно. – И вдруг: опоздали, Успенский закрыт, какая неудача. Но пытаемся проникнуть. Пожилая «охранница»: всё-всё милые, мне сегодня к врачу, поэтому пораньше и работу заканчиваем. Уговорили, правда, было выдвинуто условие – денег на ремонт храма пожертвуете, тогда заходите. Мы согласны, да и сами собирались…