Труп из Первой столицы

— Может, кофе выпьете? У меня запасы желудевого теперь есть. В Москве угостили. И вкусно, и полезно, и на ночь можно пить… Хотя вам, наверное, все равно, что ночью, что днем…

Ребята были что надо: совестливые и тактичные, до чужих запасов не жадные. Поблагодарили за заботу, сказали, что будут ждать на улице, ушли.

— Ой, дура-девка! Этим все равно, что желудевый, что какой — все равно не подохнут, — снова высунулся из своего логова дядя Сеня. — Они у ней кормильца отбирают, а она их кофеем баловать собралась.

Света, беззлобно кинув в ответ что-то о вреде выпивки и глупости, заторопилась наверх помогать Коле собираться.

* * *

Бывают такие приказы, исполнять которые — сплошные мучения, вдобавок еще и совершенно незаслуженные. Уже несколько лет, как в темное время суток сотрудникам правоохранительных органов при исполнении запрещалось ходить поодиночке. Понятно, что были когда-то прецеденты с нападениями и кровавыми расправами. Но нынче же уже не 32-й и даже не 33-й. Продовольствие уже никто не собирает, прошлые ошибки признаны и объявлены перегибами. Психоз спал, отношение гражданских к органам нормализовалось… Можно было бы и отменить тот приказ. Но нет! Вместо того, чтобы выскочить из авто и пробежать через двор, Коля был вынужден объезжать с ребятами здание и сдавать машину в гараж, чтобы потом всем втроем бежать в кабинет к Игнату Павловичу. «Срочный вызов» называется!

В кабинете начальника было так накурено, что Коля не сразу понял, кто сидит за столом. Неужто сам товарищ Журба? Не показалось ли? Знаменитый начальник угрозыска, потерявший когда-то в схватке с бандитами глаз и по сей день нещадно ломающий планы преступного мира, коротко кивнул доложившимся, разрешил войти и скомандовал «вольно».

— Если быстро не разберемся, все под суд пойдем! — закончил он мысль, обращаясь к сидящему напротив Игнату Павловичу.

— Вас понял! — устало кивнул тот. Потом обернулся к ребятам. — О! Горленко мой, уже, кажется, подготовился, — Игнат Павлович взъерошил свой затылок, поясняя, что шутка была о новой «почти лысой» прическе Николая. Потом посерьезнел и дал вводную: — В Полтаве обнаружен пренеприятнейший труп.

— Хорошо! — не удержался Коля, предвкушая настоящее дело, но тут же понял, что сказанул лишнего и принялся оправдываться: — Хорошо, что не у нас, я имею в виду.

— В том и дело, что труп — наш, — рубанул Игнат Павлович. — Приехал в отправленном нами, сто раз проверенном, правительственном — на секундочку! — поезде. Киев о нем и слышать не хочет, им сейчас вообще не до подобных глупостей. К ним в период неслабого разгула бандитизма внезапно множество обеспеченного народа привезли, им теперь год еще не спать, налаживать взаимодействие. Полтава, где труп обнаружили, честно призналась: «Мы такое расследовать не сможем» и согласилась лишь без лишней шумихи забрать труп с вещдоками на краткосрочное хранение. Время смерти, похоже, — момент отправления поезда. Так что произошло все буквально на наших глазах и уж точно на нашей ответственности.

Коля с ребятами ошарашенно переглянулись. Все трое — Коля в форме, а ребята в штатском — в момент отправки поезда находились на перроне. Все трое не видели ничего подозрительного. Проверкой пассажиров и провожающих занимался другой отдел, но сомневаться не приходилось — отбор проходил очень тщательно. Все подступы к поезду при этом были под контролем милиции. Неужели все же без происшествий не обошлось?

— Сейчас у нас три задачи, — говорил Игнат Павлович. — Обеспечить делу секретность, чтобы мнение о безупречности отправки поезда не пострадало. Как можно скорее разобраться, что случилось. И, само собой, наказать виновных. Если не найдется какого-то оправдывающего промах органов обстоятельства, то виновными, в том числе, будем и мы. Правильно я говорю, Михаил Николаевич?

Журба отмахнул клубы дыма от здорового глаза, пристально глянул на присутствующих и, коротко кивнув, разрешил Игнату Павловичу продолжать.

— Обстоятельства смерти самые что ни на есть загадочные. Дама одна в купе. Сидит за столом, в руках красноречивая и даже сильно смягчающая обстоятельства записка: «Простите, я неважно себя чувствую». В голове — пулевое отверстие.

— Самоубийство? — с нескрываемой надеждой хором выпалили слушатели.

— Стреляли в затылок. Хотя, может, и в левый висок, но жертва дернула головой, отворачиваясь. Дама правша. При всей изобретательности и хорошей растяжке так для самоубийства не изогнешься. Да и револьвер не нашли, если это, конечно, был револьвер. Я пересказываю слова наших полтавских коллег, потому будет много допущений. С момента, как труп последний раз видели живым, до Полтавы за стенкой в купе проводников сидел наш информатор. Верный, надежный человек. Проводником всю жизнь работает, с нами сотрудничает почти столько же. Клянется, что не слышал выстрела. А это вам не шепот или шаги, это очень громкий характерный хлопок. Отсюда делаем вывод — убили в момент, когда поезд тронулся. Тогда играл оркестр и тарелки били особенно звонко. Слившись с ними, звук выстрела был бы замаскирован.