Трущобы Петербурга

— Вечером на 13 число я, как обыкновенно, лег в постель в 10 часов, прислуга тоже вся легла, Августа ушла в свою комнату раньше обыкновенного, так как у неё в этот день с утра еще страшно болела голова, а потому в доме скоро водворилась полнейшая тишина. Спальня моя рядом с кабинетом, и я дверей никогда не запираю. Часу, должно быть, во втором ночи я проснулся от какого-то странного шороха в кабинете, и вслед за этим ко мне в спальню вошли с фонарями на груди два человека в масках. Я не успел крикнуть, как уже был связан по рукам и ногам; потом злодей, приставив к моей груди дуло револьвера, пригрозил, что, если я буду кричать, то он со мной сейчас же покончит. Под подушкой они нашли ключи и принялись хозяйничать в ящиках моего письменного стола. Я вздумал было позвать на помощь и что есть мочи закричал, но один из злодеев так сильно ударил меня кулаком в грудь, что я, застонав от боли, погрузился в какое-то тупое оцепенение и замолчал. Я видел с кровати моей спальни, как злодеи распоряжались в письменном столе; как они вынули процентные бумаги, наличные деньги, золото, серебро, брильянтовые вещи… Я стонал, плакал, но ничего не мог сделать — злодеи меня крепко связали, у меня болели руки и ноги от веревок. Рылись злодеи в ящиках стола, должно быть, с полчаса, так как они добросовестно пересматривали все содержимое в них, и, наконец, замок щелкнул в дверях моей спальни и кабинета, и они ушли, а я остался в темноте, связанным, под двумя замками и в самом беспомощном состоянии. После их ухода я слышал в доме крики, шум, какую-то возню, но потом все смолкло. Начало рассветать, и я изо всех сил принялся кричать, но на крик мой никто не отзывался и никто не приходил. Я был в самом жалком, беспомощном состоянии; я не мог не только встать с постели, но даже подняться. Я думал, что всех в доме перерезали и моя бедная Августа плавает где-нибудь в луже крови. О, я ужасно страдал!.. Только в восемь часов пришел управляющей, как обыкновенно, с докладом по имению, и, взломав замки, освободил меня от веревок. Вот посмотрите, как злодеи меня хорошо скрутили, до сих пор еще синяки видны! Вот лайдаки, пся крев!.. Когда затем я с управляющим начал обходить дом, но нашел следующую картину: лакей мой Станислав, буфетчик Адольф, горничная Казимира и мальчик Филька лежали связанными по разным комнатам и стонали от причиненных им побоев. Им, несчастным, от злодеев досталось видно больше, чем мне; все в доме было разбросано, везде был страшный беспорядок, хаос. В комнате Августы, куда я поспешил сейчас же по своем освобождении, царил полнейший беспорядок: шкафы и комоды были открыты, все в них переворочено, и самой Августы в комнате не было. Мы бросились искать ее везде: на чердаке, в подвалах, по всем комнатам, но напрасно — ее нигде не было. Я был в отчаянии, я забыл и об украденных деньгах, и о своих страданиях, и обо всем, а думал только, что сталось с Августой, и ее одну хотел найти. Я по-старчески, страшно привык, привязан к этой женщине!..

— Как же злодеи проникли к вам в дом? — спросил я Бжодиковского.

— Они проникли через дверь террасы, которую отперли подобранным ключом или отмычкой. По крайней мере, дверь эту утром нашли не запертой, а только лишь притворенной, а все остальные двери, как с вечера были заперты, так найдены и утром. Значит, в эту дверь они вошли и ушли. От террасы идет главная аллея через весь парк, которая примыкает к лесу; как по террасе, так и по аллее заметны следы до самого лесу, где их, как говорят, ждал фургон и тройка лошадей. Лошадей этих видели накануне в местечке.

— На какую сумму у вас украдено денег, вещей и прочее?

— Вот, пане советнику, выписка: 50 000 рублей наличных денег, на 30 000 рублей процентных бумаг, золота и серебра тысяч на пять, и брильянтов на 40 000 рублей, и всякого разного более чем на 35 000 рублей.

Это и была та бумажка, которую с таким усердием Бжодиковский везде искал раньше.

— Почему же вы такую массу денег держали дома, а не в кассе на заводе или, наконец, в банке?

— Да видите ли, так много наличных денег у меня было случайно: на утро я хотел их сдать на почту для отправки в одесский банк.

— А на кого вы имеете подозрение в совершении этой кражи и насилия над вами?

— О, пане советнику, трудно что-нибудь сказать определенное. Вот мой мальчик Филька утверждает, что один из злодеев был наш подрядчик по подвозке к вокзалам сахара и спирта, — ну, да этого быть не может. Кузьма Гончар почтенный мужик, имеет большое дело, капитал. Разве он пойдет на такое дело? К тому же он кум Августы, и она к нему хорошо всегда относилась… Стал бы он ее мучить, а может быть, и убивать? Нет, этого быть не может. Я думаю, что скорее всего какие-нибудь лайдаки и мошенники из заводских моих рабочих. Там не мало всякого народу, и откуда их там только нет. Некоторые, например, из Кубанской и Уральской областей; вот кто-нибудь из этих, а Гончар не такой человек, не пойдет на такое дело, тем более его и в Залькове не было.