Трущобы Севен-Дайлз

– Прошу прощения, – извинился Наррэуэй, садясь в кресло Питта рядом с камином, и слегка вздрогнул. – Но мне бы и в голову не пришло заподозрить вас в такой неосмотрительности.

– Зачем кому-то понадобилось убивать слугу? – спросила Шарлотта, переводя взгляд с Наррэуэя на мужа. – Такая смерть не может быть случайной. И даже не должна была таковой выглядеть.

– Вы правы, миссис Питт, – хмуро согласился Наррэуэй.

– Значит, это дело рук того, кто доподлинно знал, кто такой на самом деле эль-Абд, какое отношение он имеет к убийству Ловата и планам спровоцировать в Египте мятеж. – Наррэуэй посмотрел на Питта. – Нет, эль-Абд отнюдь не ключевая фигура. За всей этой историей стоит кто-то еще, и по какой-то неизвестной нам причине он убил эль-Абда. – Говоря это, Наррэуэй машинально сжал кулаки. – Но почему? Почему именно сейчас? Ведь им оставался всего один шаг до победы!

Питт встал прямо напротив камина, как будто замерз и хотел согреться.

– Возможно, эль-Абд испугался и отказался явиться в суд в качестве свидетеля? – предположил он. Впрочем, не успели эти слова слететь с его губ, как он сам в них усомнился. – Нет, это тоже бессмыслица. Ему не было причин отказываться. Ведь ему нечего было терять. И вряд ли он собирался брать вину на себя. Наоборот, он бы только подтвердил вину Аеши Захари, подарив суду идеальный мотив для убийства.

Шарлотта посмотрела на Наррэуэя.

– Это поможет Райерсону? Можно ли, не раскрывая правды о резне, доказать, что Ловата убил этот Абд? Ведь наверняка можно. У эль-Абда могло иметься множество мотивов, восходящих к временам службы Ловата в Александрии… не так ли?

– Пожалуй, – задумчиво произнес Наррэуэй. – Да… похоже, теперь у нас появилась возможность снять вину с Райерсона и Аеши Захари… при условии, что мы согласимся с тем, что смерть эль-Абда – это самоубийство.

В голове у Питта шевельнулась одна мысль, неприятная и болезненная, и он поспешил убить ее в зародыше.

– И вы так и поступите? – спросила Шарлотта.

Питт промолчал.

– Пока что это единственное, что мы можем сделать, – ответил Наррэуэй.

Мужчины остались сидеть, греясь у камина. Шарлотта принесла из кухни чай. Они еще около часа разговаривали о том о сем: обсудили недавнюю кончину лорда Теннисона и даже попробовали угадать, кто теперь удостоится звания поэта-лауреата, после чего Наррэуэй поднялся и откланялся.

Как только он ушел, Питт, который не находил себе места, тоже вышел из дома. Он не стал ничего говорить Шарлотте: не хотел облекать в слова поселившийся в его душе страх. Как будто если тот останется невысказанным, он сможет еще какое-то время отрицать его.

Сев в омнибус, он доехал до набережной Темзы, где располагались офисы речной полиции. Там его встретил лишь дежурный сержант, который, однако, сказал ему, в какой из моргов увезли повешенного. Спустя полчаса Питт уже стоял в чистой, безликой комнате с кафельным полом и стенами, в которой, щекоча ему горло, висел знакомый запах карболки и смерти. Он стоял, глядя на распухшее, багровое лицо Тарика эль-Абда. След от веревки глубоко врезался в шею – кривой, полумесяцем изогнутый к одному уху, отчего голова покойника лежала под неестественным углом.

Питт дотронулся до головы, чтобы слегка сдвинуть ее и проверить, нет ли на ней каких-либо других отметин, вмятин или синяков, – любых признаков того, что перед смертью его ударили.

Услышав за своей спиной шаги, он резко обернулся, как будто ощутил некую опасность. Сердце его бешено колотилось в груди, дыхание перехватило.

Макдейд удивленно посмотрел на него.

– Смотрю, вы нынче слишком пугливый, Питт. Что вы хотите узнать? Он умер вчера ночью. Трудно сказать, в котором часу, так как вода повлияла на температуру тела.

– Виноват прилив? – уточнил Питт.

– Я тоже об этом подумал. – Макдейд слегка поджал губы. – Ибо всегда считал, что вода в Темзе поднимается и опускается с предсказуемой регулярностью. Чего я, однако, не могу утверждать, – накрыло ли его случайно волной от проходившего мимо судна, отчего он намок выше, чем, по идее, должен был намокнуть, или же поскользнулся сам и намок?

– Скажите, можно ли утверждать, что он повесился сам? – спросил Питт.

И хотя ответ на этот вопрос вряд ли чем мог ему помочь, в глубине души Питт очень надеялся услышать от Макдейда: да, это несомненное самоубийство.

– Увы, нельзя, – сухо, без колебаний ответил его собеседник. – Небольшие подкожные кровоизлияния говорят о том, что его немного поколошматили. Причем либо перед смертью, либо сразу после. Но настоящих синяков нет, кровь просто не успела собраться. Есть также глубокая рана в волосистой части головы, но это вовсе не значит, что его кто-то ударил. Он мог сам, падая, удариться головой. Впрочем, это могло произойти как угодно: его могло волной бросить на опоры моста, могло задеть проходящее судно и даже какое-нибудь плавающее бревно. – Макдейд пожал широкими плечами. – Я не исключаю убийство, однако, увы, не могу привести никаких доказательств этого предположения.