Trust. Опека

– Наверное, вам трудно понять, – он прикурил новую сигарету, – но многие поколения людей в разных странах привыкли доверять швейцарским банкам и хранить в них семейный капитал. Известно немало случаев – даже сегодня, – когда государство строго ограничивает суммы денег, разрешенных к вывозу за рубеж. Особенно это касается стран Латинской Америки, Африки и Азии, но подобное положение существует даже в Европе. Например, так было во Франции в правление Франсуа Миттерана. И конечно, в Германии перед Второй мировой.

Алекс заметила, что Охснер держит сигарету точно так же, как Эрик, когда пародирует Крисье.

– Возможно, вам невдомек, но именно потому, что фашисты в тридцатых годах прошлого века стали накладывать арест на банковские счета евреев, Швейцария приняла закон о тайне вкладов.

– Но это было лишь предлогом, так? – перебил его Руди. – Швейцарские банкиры уже давно пытались продвинуть этот законопроект – ради собственной выгоды. И нечего кивать на фашистов. Они тут ни при чем.

– Конечно, швейцарские банкиры были за принятие этого закона, – зло парировал Охснер. – Банковское дело – такой же бизнес, как и любой другой.

– Но зачем наживаться на несчастье других? – возмутился Руди.

– Они не наживались, – ответил Охснер. – Они предлагали выгодную сделку.

– Не понимаю я этого. – Руди с отвращением покрутил головой.

Алекс молча следила за перепалкой мужчин.

– Не забывай, – гнул свое Охснер, – твой отец был попечителем. Как и многие другие швейцарские банкиры-опекуны, он помогал своим клиентам сохранить деньги, которые в противном случае были бы конфискованы на их родине.

– И что?

Подошли официанты, поставили на соседний столик рыбу и начали аккуратно разделывать ее, освобождая от костей.

Как только они ушли, Руди повернулся к Охснеру:

– И все-таки я хочу знать, почему мне никогда не говорили о существовании этого счета?

– Я уже ответил. Потому что это не твой счет, – раздраженно бросил Охснер. – Это опекунский счет. Он лишь открыт на твое имя, он лишь формально твой.

– А чей он на самом деле? – подала голос Алекс.

Охснер поднял глаза. Они метали молнии.

– Вас это не касается.

Он принялся за еду.

– Однако это касается меня, – возразил Руди. – И я хочу знать, кто на самом деле владелец этого счета.

– Мне очень жаль. Но я не могу сказать. – Он положил кусок рыбы в рот и устремил взгляд на реку. В это время причалила прогулочная лодка со стеклянным куполом, взяла на борт группу японских бизнесменов, куривших ранее в ресторане. – Это не твое дело.

– Но если счет открыт на мое имя – неужели я не имею права знать?

– Формально имеешь, но…

– Тогда скажите мне. – Он бросил взгляд на Алекс. – Скажите нам. Кому принадлежит этот счет?

Охснер отложил нож с вилкой, вытер губы салфеткой.

– Дело в том, что счет был открыт твоим отцом в 1938 году для гражданина другой страны. Мне, как душеприказчику, было дано распоряжение никому не сообщать о его существовании. Тебе рассказали бы об этом счете только после моей смерти.

– А если бы я умер раньше вас? – настаивал Руди.

– В таком случае я оставил бы распоряжение передать счет твоим наследникам.

– Но у меня нет детей, – возразил Руди. – Кому бы тогда он достался?

– Тому, кого бы ты назвал своим наследником. Но и он – как и твой отец – мог быть лишь попечителем. В ожидании настоящих владельцев.

– Вам известно, кто настоящие владельцы? – спросила Алекс у Охснера.

– Я… я действительно не могу сказать.

– Не можете? – переспросил Руди. – Или не хотите?

Охснер несколько секунд не сводил с Руди глаз.

– Дело в том, что твой отец заключил с настоящим владельцем счета – мы их называем владельцами-бенефициарами – договор о неразглашении имени, даже опекунам-наследникам. Этот договор лежит запечатанный у меня дома, в сейфе.

– Он находится там со дня смерти моего отца? – уточнил Руди.

Охснер утвердительно кивнул.

– Вы и словом не обмолвились мне об этом!

– Практика банковского дела в Швейцарии учит ничего не предпринимать, пока не объявится подлинный владелец.

– А вам никогда не хотелось распечатать письмо? – полюбопытствовала Алекс. – Чтобы узнать, кому принадлежит счет? Чтобы попробовать связаться с владельцами?

Охснер пожал плечами.

– У меня нет такого права.

– А помните скандал с депозитными счетами в девяностые? Почему тогда вы ничего никому не сказали об этом счете?

– Не мог.

– Почему? – не отставала Алекс.

– Потому что это не депозитный счет. Это опекунский счет.

– И какая разница?

– Скандал с депозитными счетами, на который вы ссылаетесь, касался тех счетов, операции по которым не проводились со времен Второй мировой войны. На них оказалось лишь несколько тысяч долларов – деньги не были положены под проценты. Если я не ошибаюсь, на некоторых лежало вообще по сотне долларов. – Он повернулся к Руди. – Знаешь почему?

Руди отрицательно покачал головой.

– Нет.