Ц-5 (СИ)

ГДР, Варнемюнде

— Данке, — церемонно сказал я пышнотелой продавщице, принимая хрусткий бумажный пакет. Колбаски со шпикачками пахли одуряюще.

«Консум» — магазин кооперативный, здесь всё дороже, чем в государственных «ХО»,[1]зато — выбор. И очередей нет.

За десять дней «каникул» я вполне освоился. Обошел весь Варнемюнде, от канала Альтер Стром до отеля и дальше, по Паркштрассе. Бродил, дышал целебным воздухом, думал.

С утра гулял по променаду: с одного боку — море клокочет, с другого — виллочки выстроились в рядок. Хотя вся эта немецкая упорядоченность бытия начинала приедаться — мой непутевый организм требовал действия и кантовал вопрос: «А не пора ли домой?»

Вернулся я в «Нептун» слегка на взводе. Включил телик, а там, по DDR TV-1, пресс-конференция! Прямая трансляция из Кремля. «Малое Политбюро» до того перестроилось, что созвало целый батальон гиен пера и аллигаторов эфира — подвести итоги съезда urbi et orbi. Наши, с Центрального телевидения, потерялись среди всех этих Би-Би-Си, Эй-Би-Си, Эн-Эйч-Кей, А-Эр-Дэ…

— Ну вы, блин, даете, — я малость ошалел от подобной эволюции.

На большом подиуме сидели в рядок Суслов, Устинов, Громыко, Косыгин, Брежнев. Михаил Андреевич, навалившись на мягкий подлокотник кресла, что-то рассказывал Леониду Ильичу, а тот кивал с умным видом — эту сценку, почти невозможную для советского телевидения, показали крупным планом.

Ведущий глянул на генсека с легким испугом, и тот величественно кивнул. Микрофон достался сухопарой даме с крашеными волосами.

— Газета «Фигаро», — энергично объявила дама, и затянула, часто ставя ударение на последний слог: — Господин Брежнев, на съезде принято решение о ликвидации республиканских Верховных Советов и Советов Министров. Означает ли это, что КПСС опасается выхода национальных окраин из состава СССР?

Леонид Ильич белозубо улыбнулся.

— Мадам, у нас одна страна и один народ, советский народ. Зачем же нам пятнадцать парламентов и пятнадцать правительств? Вот здесь, в Кремле, работает Верховный Совет СССР и Совет Министров — их вполне достаточно. Более того, мы изменим статус братских республик — они станут автономными. Мы сделаем всё, чтобы сохранить самобытную культуру той же Украинской АССР, или Казахской АССР, или Эстонской АССР, но не позволим культивировать национализм. Зачем нам пятнадцать языков? Хватит и одного русского, его знают все.

— Йеш! — воскликнул я, жуя сосиску, не отрываясь от экрана.

— «Нью-Йорк таймс»! — подскочил хиппующий корреспондент. — Не означает ли это, что Советский Союз возвращается к имперским порядкам? В частности, к русскому шовинизму?

Генсек улыбнулся неласково.

— Пока ваша страна истребляла индейцев, — сказал он внушительно, — наши мужики женились на туземках — по любви и согласию. Процитирую лгунам-антисоветчикам горький анекдот: «Русские варвары врывались в аулы, кишлаки и стойбища, оставляя после себя лишь школы, библиотеки, больницы, театры, дороги, детсады…» Передайте микрофон… Нет-нет, рядом… Да.

Маленькая большеглазая девушка взволнованно пропищала:

— «Юманите»! Наши читатели с пониманием встретили отказ КПСС от финансовой поддержки ФКП, других партий и революционных движений. Но они также высказывают опасения, что переход советских заводов к рынку подорвет социализм!

— Я бы дал слово Алексею Николаевичу.

Косыгин кивнул, и перекосился, клонясь к микрофонам.

— Не подорвет, — сказал он серьезно. — Всё производство останется в общенародной собственности, а управляющее звено предприятий будет назначаться государственными органами. И именно госорганы зададут своим назначенцам целевые параметры. А это, прежде всего, экономическая эффективность. Ну, и плюс еще пару показателей, отражающих общественные интересы.

— Йес… — заурчал я, глотнув «Клуб-колы».

Осторожный стук подействовал на меня, как выстрел. С гулко бьющимся сердцем, на цыпочках, я подбежал к двери, отдышался маленько, и щелкнул задвижкой.

За порогом стоял огромный человек в плаще, с мужественным лицом викинга на заслуженном отдыхе.

— Проходите, геноссе Вольф, — улыбнулся я, пряча опаску, — заждался уже.

— Вы узнали «Человека без лица»? — отзеркалил улыбку шеф Штази.

— Три года спустя один из ваших агентов — его зовут Вернер Штиллер — сбежит в Западную Германию и передаст БНД фотокарточку своего шефа.

Вольф негромко выругался, причем, по-русски.

— Вы говорите совсем чисто, без акцента, — ухмыльнулся я.

— Я вырос в СССР, — смутился Маркус, — а к предательствам так и не привык.

— Ну, привычка к мерзостям сходна с копрофагией, геноссе Вольф…

— Просто Маркус.

— Просто Миша.

Бывает так, хоть и крайне редко, что вы чувствуете симпатию к человеку, едва с ним познакомившись. Оказываетесь в радиусе действия его обаяния, а он — вашего. Если это женщина, вспыхивает любовь с первого взгляда, если же мужчина, то из вашей случайной встречи может вырасти крепкая, верная дружба.

Со мной такое произошло однажды — в прошлой жизни, и вот, кажется, повторяется в нынешней.