Ц-5 (СИ)

— Марине? — удивилась Шевелёва. — А зачем Марине? Разве она здесь?

— Второй день уже. Видела ее, и Славина…

— А-а… — глубокомысленно завела Светлана.

— Да нет! — отмахнулась Рита. — Славин глаз с той мелкой… как ее… с Наташки, не сводит. Как Юрка — с тебя.

— Да ну, скажешь тоже! — зарделась близняшка.

— Что есть, то есть! — пропела Сулима намсешливо. — Марина столько всего порассказала… Я ее почти простила уже, — она задумалась. — Блин-малина… До меня только сейчас дошло… А если этот типус… Да точно! Он хочет через тебя на Мишу выйти! Понимаешь? Мишечку просто так не сыщешь, но он оставляет следы — людей, которых спас! И вот этот шоферюга словит тебя и будет пытать. Притащит Машку, связанную, и заорет: «Или говори, кто тебя вылечил, или я твоей сестренке сиську отчикаю! Обе, если будешь выкобениваться!» Представляешь? У тебя на глазах режут сестричку! А она верещит, ревет, корчится… Ты это вынесешь?

Побледнев, Светлана медленно закачала головой.

— То-то и оно… — вздохнула Рита. — Плохо только…

— Что еще плохо? — на лице Шевелёвой явно проступила тревога.

— Да эта Маринкина спецгруппа… — поморщилась Сулима. — Они сворачиваются потихоньку. Начальство уже в Москву умотало…

— Вот же ж… — огорчилась близняшка. — Да что ж это такое…

— Ничего! — ослепительно улыбнулась Рита. — Есть у меня одна идейка. Задержатся, как миленькие!

— Девчонки! — донесся голос Сосницкого. — Чай стынет!

— Идем! — громко отозвалась Сулима, и сказала Свете приглушенно: — Завтра с Машкой приходи. И… Да, я еще Тимошу позову и Альку, а то обидятся!

Воскресенье, 29 февраля. Позднее утро

Первомайск, улица Революции

Длинный ключ от гаража подошел. Он гладко, жирно провернулся в скважине, и тяжелая дверь дрогнула, приоткрываясь.

— Заходим, быстро! — Рита пропустила девчонок внутрь, огляделась и вошла последней, задвинув грюкнувший засов.

— Ой, темно… Да где же… — возня во мраке закончилась щелчком. Под низким потолком вспыхнули лампы, освещая сырой пол, выложенный керамической плиткой, и дощатые стеллажи, забитые ломаными телевизорами, радиолами, осциллографами…

Напротив полок чернела «буржуйка», кое-где меченная ржавыми потеками, а впереди светлел проем в крошечную мастерскую — зарешеченное окошко впускало солнечные лучи. Они отражались от верстака со старой пишмашинкой, от фотоувеличителя, от перекошенного, развалистого кресла…

— Это и есть Мишина «тайная комната»? — шепотом спросила Тимоша.

— Она самая, — улыбнулась Рита, чувствуя себя хозяйкой — по доверенности.

— Ой, настоящий «Ундервуд»! — восхитилась Альбина. — Надо же…

— Девчонки, девчонки! — воззвала Маша. — А давайте печку растопим? А то зябко как-то…

— Давайте! — согласилась Сулима, оглядывая «тайную комнату».

Светлана запихала в зев «буржуйки» скрученные газеты, уложила щепки, а Маша чиркнула спичкой. Огонек живо побежал по бумаге, черня ее белизну, пыхнул, охватывая трепещущими языками растопку.

— Закрой, а то дыму напустишь…

Дверца с визгом вошла в чугунные пазы. Пламя затрещало, загудело, требуя продолжения банкета. Света подбросила дошечек, уложила пару поленьев и сыпанула полсовка угля.

— Нашла! — воскликнула Рита.

— Что, что? — подскочила Маша. — Где?

Сулима уложила набок тяжелый табурет с толстыми точеными ножками, и открутила одну из них.

— Ой, тайни-ик…

Высверленная в ножке полость хранила тоненькую стопку листов писчей бумаги, свернутых в трубочку.

— Куда? — Сулима шлепнула Альбину по руке. — Пальцами нельзя! Отпечатки останутся. Перчатки где?

— Ой, сейчас…

Волны тепла потихоньку выдавливали знобкую сырость из гаража, унося в трубу, и Рита скинула пальто, найдя ему место на вешалке.

— Письмо — вот оно. И конверт есть. Я, знаете, что придумала? Мы напишем адрес все вместе, по очереди! Каждая пусть впишет по букве, и ни один графолог не разгадает, чей почерк!

— Точно, точно! — загорелась Маша энтузиазмом. — А на какой адрес?

— Московский, — ровным голосом проговорила Сулима. — Юрия Владимировича Андропова.

— Ой… — шепнула Ефимова, впечатляясь.

— Нет, ну какая же я тупая… — огорченно вздохнула Тимоша. — Я только сейчас все поняла! Мы отошлем письмо — и в КГБ решат, что Миша вернулся? Так?

— Именно! — шлепнула ладошами Рита. Шлепок в хирургических перчатках прозвучал глухо. — Ну, что они там решат, не знаю, но Маринкина группа обязательно должна остаться!

— И слежка, и письмо… — покивала Светлана. — Да, это сработает.

— Пишем адрес!

— Ой, а почитать? — заныла Ефимова.

— А не боишься? — вкрадчиво спросила Сулима.

— Боюсь! И все равно…

— Ладно уж… — Рита развернула лист, пробегая глазами по строчкам и столбцам. — А тут сплошь цифры!

Кто-то из девчонок выдохнул:

— Шифр!

— Пишем адрес!

— По очереди! По очереди!

— Ой, а письмо кому в ящик бросать?

— Может, ты? Тут целый ящик с париками! Блондинкой хочешь?

— Нет, я! Нет, я!

— Вельми понеже… Девчонки, давайте по жребию!

— Ой, давайте!

— Пишем!

Пятеро граций склонились над верстаком, старательно, строго по очереди, выписывая буквы: «г. Москва, ул. Дзержинского, 2…»

Пятница, 5 марта. Ближе к обеду