Царь

Попадают под следствие богатейший новгородский купец Фёдор Сырков, дьяк, возглавляющий приказное управление Великого Новгорода, с состоянием не менее двенадцати тысяч рублей серебром, его брат Алексей Сырков, большой купеческий староста Великого Новгорода, богатейший купец Тараканов. В монастырях, в палатах торговых людей проводятся обыски, ищут еретические манускрипты и записи, крамольные грамоты, переписку с Москвой и Александровой слободой, изымают все наличные средства, которые прямым путём поступают в казну царя и великого князя. Обыски дают новые, правда, косвенные, однако страшные приметы явного злодейского умысла. В Великом Новгороде, как и во многих городах Московского царства, свирепствует голод, который истощает и косой смерти косит бедных людей, а в закромах новгородских обителей хранятся громадные запасы зерна, в амбарах торговых людей скрываются такие же громадные запасы отличного русского сала. Позднее новгородский летописец возьмёт на себя грех утверждать, будто повелением Иоанна опричники сожгли и сало, и хлеб. Доказательств этой бессмыслицы никаких не приводится, а новгородский летописец сочиняет довольно много самой неправдоподобной лжи. Может быть, в порыве гнева Иоанн и отдаёт такой бесчеловечный приказ, хотя по некоторым признакам действительно сожжены были только приготовленные для продажи в Европу партии воска и льна. Чем бы ни разрешилось это открытие, порочащее богатых игуменов и торговых людей, большие запасы продовольствия во время жестокого голода среди братьев меньших изобличают не одну только жадность, но и чёрствость, и безразличие к страданиям ближнего. Однако не в одной тут жадности и чёрствости дело. Заговорщикам выгодно поддерживать голод: голодный народ гораздо легче вести за собой хоть к чёрту в зубы, стоит только пообещать, что завтра, на другой день после переворота, будут в избытке хлеб и вино, эту грязную истину знают все заговорщики. С другой стороны, торговые люди всегда, тоже во все времена, с терпением, не знающим жалости, придерживают зерно, чтобы собрать с голода сверхбарыши: там, где покупают и продают, не бывает ни чести, ни совести, ни честности. А голод в Великом Новгороде уже становится непереносимым и диким. Иоанну доносят о случаях людоедства, в особенности среди бездомных бродяг. Самым большим соблазном для голодного люда становятся оставленные на всеобщее обозрение трупы казнённых. Стремясь пресечь этот возмутительный промысел, Иоанн повелевает собрать весь бродячий и нищий народ и вывести за городские ворота, поскольку по деревням голода нет, а трупы казнённых принимаются сбрасывать в Волхов, который в районе моста не замерзает зимой и который буйными новгородцами во все времена года в обыкновенных кровавых разборках между богачами и беднотой превращается в удобное и лёгкое кладбище. Правда, окоченелые трупы отказываются тонуть, и Иоанн отряжает опричников, чтобы с лодок отталкивали тела и загоняли под лёд. Эта вынужденная мера позднее рождает легенду, летописец без тени сомнения повествует, как сотни, тысячи новгородцев без малейшей вины, это постоянный, ставший бродячим мотив, сбрасывают в Волхов живыми, сбрасывают целыми семьями, связывая попарно жён и мужей, матерей и детей. Живые люди захлёбываются обжигающей на морозе водой, однако не желают тонуть. Тогда опричники, известные изверги, связанных попарно заталкивают под лёд, колют их пиками, секирами рассекают на части, вопреки очевидному закону природы, по которому заколоть плавающего ещё как-нибудь можно, а рассечь на части нельзя, как нельзя зимой спустить под лёд тысячи, даже сотни людей, чтобы подо льдом их тела не перекрыли течения и Волхов не вышел из берегов.