Царь Дмитрий - самозванец

Как справили сороковины по Ивану, собрал Иоанн Думу боярскую вместе с главными святителями, покаялся перед ними громогласно, что это он убил «своего возлюбленного сына», и тут же объявил им, что ему, столь жестоко наказанному Богом, остается кончить жизнь свою в монастыре в непрестанных молениях о прощении греха его невольного. Судьбу же державы он отдавал в руки Думе боярской, сказав, что лишь возвращает венец царский тем, от кого он его получил, и пусть теперь бояре изберут достойнейшего. Умилились бояре покаянию царскому и некоторые, тронутые до глубины сердца, даже прослезились, но от предложения царского ужаснулись. Поэтому ответили бояре дружно: «Не от нас ты получил венец царский, а только от Господа! Перед Ним тебе ответ держать в час назначенный! Торопить сей час не подобает христианину доброму. Когда призовет тебя Господь, то укажет нам на сына твоего Федора, и его изберем мы царем Всея Руси! О другом и не мыслим!»

Покорился Иоанн воле боярской, согласился и дальше влачить тяготы власти царской, но отвратился от столь любимой им пышности, носил одежды смиренные, во весь год неукоснительно соблюдая траур по Ивану, а державу и скипетр ни разу более не брал в руки.

[1583 г.]

Супруга Иоаннова Мария родила в час положенный сына, нареченного тайным именем Уар и христианским именем Димитрий. Царь Иоанн понимал незаконность своего седьмого брака, равно и сына считал незаконнорожденным, посему о рождении Димитрия не объявлялось громогласно, в Москве не было никаких торжеств и празднеств.

Не то народ русский, который воспринял глухую весть о рождении у царя сына с радостью великой. Всем было ведомо, что царевич Федор, ставший наследником после гибели Ивана, не силен умом и в отличие от могучего в молодые годы царя Иоанна и не менее крепкого царевича Ивана, слаб здоровьем. Он и на охоту-то совсем не ездил, от вялости телесной и душевной. Только одним делом любил заниматься — в колокола звонить да на клиросе певчим подпевать. Ему царь Иоанн не раз говорил прилюдно с досадой: «Эх, надо было родиться тебе, Федька, пономарем!»

Поэтому всем хотелось верить, что новорожденному Димитрию суждена сила и слава, что именно он продолжит угасающий род царский. И потянулись в Москву караваны с выборными от всех земель Русских с подарками богатыми. Князья дарили сосуды золотые и кубки, осыпанные каменьями сверкающими; монастыри посылали иконы священные в окладах драгоценных; купцы русские возами везли штуки шелка и бархата, связки соболей, куниц, лис и других мехов без счета; ремесленники подносили искусные изделия рук своих, от лоханей для омовения царственного младенца до игрушек, золотых и серебряных коней, медведей, слонов, львов, орлов, единорогов и других птиц и животных диковинных; казаки слали оружие, луки всех размеров, чтобы в любом возрасте царевичу было чем позабавиться, пищали и пистоли, кинжалы, сабли, булатная сталь которых соперничала в твердости и цене с усыпавшими рукоятки алмазами, и мечи, омытые кровью врагов; простой народ и подарки делал простые, но обильные и тяжелые — бочки с монетами серебряными, собранными в складчину.

Глядя на провинцию, встрепенулась и Москва. Но тут было меньше искренности. Те же бояре приносили дары не от чистого сердца, а в пику царю. Митрополит, наконец-то, соизволил благословить царевича нательным золотым крестом, украшенным лазоревыми яхонтами и зелеными смарагдами, с мощами великомученика Димитрия Солунского и млеком

Пресвятой Богородицы, присланным из Царьграда. Долгим ожиданием этого священного млека и пытался неуклюже объяснить митрополит Антоний свою задержку неприличную.

Но царь Иоанн по-прежнему держался своих мыслей и даже ни разу не взял младенца на руки. Гораздо больше заботы проявлял он о своих любимцах. Вот, сообщили ему однажды, что Борис Годунов свалился с лошади и сильно расшибся, так что лежит теперь недвижимо на лавке, весь спеленатый тесными наволоками. Презрев все правила, царь Иоанн отправился в дом Бориса, когда же сопровождавший его Афанасий Нагой, один из бесчисленных царских шуринов, стал громко выражать недоверие к тяжести ранений, приказал Иоанн спеленать туго Афанасия Нагого от шеи до ступней и держать так до тех пор, пока Борис на коня не сядет. Сам же прислал Борису лекаря искусного.

[1584 г.]

Здоровье некогда могучего царя Иоанна сильно пошатнулось, что явилось следствием его невоздержанности во всем. Еще за пять лет до этого во все страны европейские полетели гонцы с призывами прислать лекарей искусных. Вот и Федор Писемский привез ему из Англии королевского медика Роберта Якоби с посланием королевы Елизаветы: «Мужа, искуснейшего в целении болезней, уступаю тебе не для того, чтобы он был не нужен мне, но для того, что тебе нужен. Можешь смело вверить ему свое здравие. Посылаю с ним, в угодность твою, аптекарей и цирюльников, волею и неволею, хотя мы сами имеем недостаток в таких людях».