Царь Дмитрий - самозванец

Не доверяя уже и лекарям, Иоанн пристрастился к делам колдовским. Озабоченный своим здоровьем, царь более всего желал знать, сколько ему еще суждено прожить. Тут явилась на небе комета, царь, выйдя на Красное крыльцо дворца, узрел крестообразное знамение точно над собором Михаила Архангела и немедленно вывел из этого, что дни его сочтены. Волхвы, во дворце обретавшиеся, не решились дать точного ответа о количестве этих дней, тогда Симеон приказал Бельскому доставить волхвов из Лапландии, где, по слухам, жили

искусные звездочеты. Доставили их числом более шестидесяти. Поколдовав над картами звездными, волхвы назвали во всеуслышанье дату точную — марта 18-е.

После этого жизнь в Москве замерла, закрылись приказы, посольства, следовавшие с разных сторон в Москву, задержали в пути.

Царь же Иоанн рассыпался на глазах, редкие волосы совсем вылезли, глаза гноились и слезились, он спал с лица, так что нечистая, вся в темных пятнах кожа висела складками, но все убывшее сверху, скопилось снизу, живот колыхался как бурдюк, наполненный водой, а чресла распухли так, что мешали при ходьбе.

Наступил день назначенный. С раннего утра потянулись во дворец царский бояре, князья, весь двор и дьяки, одетые по случаю в одежды скорбные. Святителей возглавлял сам митрополит, который сел наготове с дарами святыми близь спальни царской. Пушкари стояли у пушек с фитилями зажженными, а звонари неотрывно дежурили на колокольнях, готовые по первому сигналу наполнить Москву звоном поминальным.

Царь Иоанн был на удивление бодр, боли отпустили его, и он даже довольно посмеивался и потирал руки. Он приказал Бельскому немедленно сжечь лапландских волхвов, а помощниц их утопить, дабы впредь не смущали народ предсказаниями ложными. Бельский ушел, чтобы сделать необходимые распоряжения, вернувшись же, доложил, что все готово, костры разложены, проруби в Москве-реке прорублены, вот только волхвы просят отсрочки, говоря, что день окончится, только когда сядет солнце.

Последний свой день царь Иоанн провел в узком кругу, с людьми ближайшими, с царевичем Федором, боярином Никитой Романовичем Захарьиным-Юрьевым, Богданом Бельским и Борисом Годуновым, из прочих же был один купец английский Горсей, который развлекал царя рассказами о странах европейских, а более слушал рассказы царя о его сокровищах.

После обеда плотного явились лекари царские и доложили Иоанну, что баня готова. Там провел Иоанн около двух часов, когда же вернулся, то лег на постель, приказал поставить перед ним столик шахматный и предложил Бельскому сыграть с ним. Вдруг он захрипел, откинулся на подушки, глаза его закатились. Бельский кинулся к нему и буквально накрыл его всего, приникнув ухом к царским устам. Через какое-то время поднялся с ликом скорбным и бросился в сени за митрополитом.

Митрополит совершил над грозным царем обряд пострижения, и к Небу вознеслась душа смиренного инока Ионы.

Царь Иоанн не оставил завещания, хотя составлял его неоднократно, сообразуясь с быстро меняющимися обстоятельствами. После смерти старшего сына Ивана он в скорби разорвал заготовленную духовную, а составить новую не озаботился, у него в последний год обострилось всегда свойственное ему суеверие.

Но о планах своих царь Иоанн не раз говорил во всеуслышание, и Дума боярская, собравшаяся немедленно по кончине царя, во всем исполнила его последнюю волю. Царем Всея Руси был провозглашен Федор Иоаннович, царевичу Димитрию с матерью выделили в удел город Углич с уездом, при молодом царе, несмотря на то что он уже вступил в совершенные лета, учредили совет опекунский, в который вошли князь Иван Федорович Мстиславский, бессменный глава всех советов опекунских с юности царя Иоанна, князь Иван Петрович Шуйский, прославившийся недавней обороной Пскова, боярин Никита Романович Захарьин-Юрьев, любимцы почившего царя Богдан Бельский и Борис Годунов.

Имя последнего уже мелькало на листах нашего сказания, но, учитывая его роль в будущей истории, о нем надо рассказать особо. Вышел он из захудалого, мелкопоместного рода потомков татарского сотника Чета, пришедшего на Русь во времена незапамятные. Даже год рождения Бориса Годунова доподлинно неизвестен, увидели же его впервые, когда царь Иоанн поставил его рындой у трона своего, сначала с рогатиной, потом с саадаком. Двигал его, несомненно, Малюта Скуратов, на дочери которого Борис Годунов удачно женился, по-