Царь Федор Иванович

Новый летописец с полной отчетливостью показывает, как совершался обман: «Князь… Василей [Шуйский] начал роспрашивати града Углеча всех людей, како небрежением Нагих заклася сам [царевич]. Они же вопияху все единогласно, иноки и священницы, мужие и жены, старые и юные, что убиен бысть от раб своих от Михаила Битяговского по повелению Бориса Годунова с ево советники. Князь же Василей пришед с товарыщи к Москве и сказа царю Федору неправедно, что сам себя заклал. Царь же Федор положи опалу на Нагих (курсив мой. — Д. В.); Борис же з бояры поидоша к пытке и Михаила Нагово и Андрея пыташа накрепко, чтобы они сказали, что сам себя заклал. Они же никак тово не сказаша: то и глаголаху, что от раб убиен бысть. Борис же, розъяряся, хотяше и достальных погубите; царицу ж Марею повеле пострищи и повел е сослати в пусто место за Белоозеро, а Нагих всех розосла по городом по темницам; град же Углеч посла и повеле разорите… И иних казняху, иних языки резаху, иних по темницам розсылаху; множества же людей отведоша в Сибирь и поставиша град Палым (Пелым) и ими насадиша, и оттово же Углеч запустел»^{187}.[115]

Одна из новгородских летописей свидетельствует о том же, добавляя лишь ряд подробностей. К государю Федору Ивановичу сразу после бунта в Угличе из мятежного города отправлена была грамота, согласно которой смерть царевича произошла «от нарочно присланных убийц». Однако Борис Годунов предъявил царю, давно оставившему рычаги правления страной, иную грамоту — о случайном самозаклании Дмитрия. Царь, «вельми… скорбея»^{188}, отправился в Углич (эта подробность в других источниках отсутствует, а достоверность ее спорна), но по наущению Годуновых на Москве начали устраиивать пожары[116], дабы отвлечь умы от угличского дела. И царю также было сказано: «Уже… брата не воскресиши, а свое здравие больше повредиши, а тем временем на Москве до последней хоромины выгорит, и не к чему будет возвратитися, но повели твоя держава послати лутшия мужи во град Углечь на взыскание истины». Царь, как сообщает летопись, «…не разуме коварства сего злохитрого, но яко сродника своего, добра ему желающего, послушав, послал перваго своего боярина Василья Шуйскаго, сам же возвратился к Москве»^{189}. Ну а следственная комиссия во главе с князем Шуйским скрыла от монарха истину.

Многие ли осмеливались прийти к царю со словами обличения? Многие ли смогли преодолеть боязнь перед могущественными Годуновыми? Не столь давно они расправились с величайшими родами царства. Сам князь Василий Иванович Шуйский покорно склонил голову перед ними, доложив царю ложную версию угличских событий. Должно быть, страх замкнул уста большинству влиятельных людей, способных донести правду до царя. Дьяк Иван Тимофеев впоследствии с необыкновенной силой выразит тяжкий смысл этого угрюмого молчания в своем трактате. Обвиняя в злодействе Бориса Годунова, что, как уже говорилось, не совсем очевидно, он пишет: «Знал он (Борис Годунов. — Д. В.), знал, что нет мужества ни у кого и что не было тогда, как и теперь, “крепкого во Израиле” от головы до ног, от величайших и до простых, так и благороднейшие тогда все онемели, одинаково допуская его сделать это, и были безгласны, как рыбы… Знатнейших он напугал и сделал несмелыми, менее знатных и ничтожных подкупил, средних между ними не по достоинству наградил многими чинами… Думаю, что здесь грешно умолчать и о том, что не меньшую тяжесть мук, которые суждены этому цареубийце[117], понесут в будущем и все, молчавшие пред ним и допустившие его сделать это»^{190}.

А если кто-то и сумел преодолеть соблазны — не поддался сребролюбию, не покорился тщеславию, не убоялся расправы, то и это слово правды попадало на каменистую, неплодородную почву. Ведь, в сущности, кому должен был поверить Федор Иванович? Служильцам своего двора, угличским челобитчикам или…

Стоит всмотреться в этот список:

Ирина Годунова, царева супруга;

Борис Годунов, царский шурин и главное доверенное лицо в делах державного управления;

князь Василий Шуйский, враг Годуновых, большой вельможа, боярин, глава следственной комиссии в Угличе;

Андрей Петрович Клешнин, участник следственной комиссии, окольничий, бывший «дядька» царевича Федора Ивановича, да еще и тесть Г Ф. Нагого;

митрополит Сарский и Подонский Геласий, духовный глава той же следственной комиссии;

патриарх Московский и всея Руси Иов.

Всё это — великие люди царства. Всё это — ближайшее окружение царя. Всё это — персоны, которым Федор Иванович, если полагаться на здравый смысл, должен был доверять в первую очередь. Больше, чем кому бы то ни было. И прежняя вражда князей Шуйских с Годуновыми подводила очень серьезный фундамент под нынешнее выступление главы следственной комиссии в пользу Годуновых.