Царь Голливуда

Александр взял за привычку регулярно наведываться в студию Пауля Крейснора. Правда, когда там были другие люди, он особенно не задерживался, ибо стеснялся незнакомых и нервничал, если приходилось выражать свои мысли на публике. Но с Паулем ему было легко и просто. Он, не задумываясь, мог говорить ему что угодно, даже глупые вещи, он не боялся при нем не так выразиться, не боялся показаться необразованным. И это было самое ценное в их отношениях, то, что он не боялся обнаружить перед Паулем, до какой степени простирается его невежество. А так как Пауль был всегда абсолютно прям и не колебался, когда надо было указать Александру на ошибочность, поверхностность, банальность, видимое правдоподобие, бестолковость, бестактность, филистерскую узость, буржуазную ограниченность, нелепость или что бы то ни было другое, что подчас содержали в себе мнения Александра, его рассуждения, взгляды и намерения, то эта крайняя честность Пауля позволяла Александру поверить Паулю и тогда, когда он говорил нечто обратное. Похвала Пауля была для него драгоценна. Однажды, например, Пауль сказал ему:

— Знаешь, когда ты говоришь что-нибудь, ты это не выдергиваешь у кого-то, из какой-нибудь низкосортной книжонки или вспомнив что-то, сказанное твоим отцом, нет, но ты обычно бываешь прав. Даже если раньше ничего не знал об этом предмете. У тебя способность понимать определенные вещи в мгновение ока. Ты отсекаешь все извилистые, промежуточные процессы, основанные на необходимости выяснить причинность, просчитанность, взвешенность, оценочность, и прибываешь к решению, минуя все предварительные стадии, через которые другие люди вынуждены последовательно проходить. Твой разум, кажется, имеет сноровку делать много быстрых связей. Это весьма забавно. Ты, по-моему, обладаешь способностью пробовать предложение на звук. Они звучат в тебе или они в тебе не звучат, не так ли? И когда ты полагаешься на это звучание, ты обычно делаешь правильный вывод. Но вот когда ты принимаешься рассуждать о вещах обычным, общепринятым способом, ты почти всегда делаешь неверное заключение, потому что для правильной, интеллектуальной разработки этих вещей у тебя маловато знаний. Это великий дар, Александр. Конечно, это весьма раздражает людей вроде меня, поскольку ты идешь непредсказуемо, игнорируя многие элементарные вещи, и в озарении видишь нечто, что мы получаем после того, как упорно корпим месяцами, читая, дискутируя и анализируя. Мы стараемся ехать на велосипеде правильно, держа руль по инструкции, под определенным, точно вымеренным углом, поскольку мы хотим предотвратить падение. А ты просто садишься, черт возьми, на седло и едешь себе.

Друзья Пауля не разделяли его веры в то, что Александр представляет из себя нечто замечательное, поскольку с ними он не отваживался вести себя так раскованно, как с Паулем. Он не мог еще правильно оценить достоинство своих идей, не мог самостоятельно выбрать между теми, что были весьма наивны или глупы, и теми, что действительно были оригинальны; кроме того, он еще потому опасался выставлять себя перед малознакомыми, что они могли сыронизировать на его счет, а это было непереносимо для его самолюбия. При Пауле никто не стеснял себя правилами хорошего тона. Потому Александр держался незаметно, стараясь не вступать в долгие и часто крайне эмоциональные споры о психоанализе Фрейда [28], например, о марксизме, русской революции, экспрессионизме, дьяволизме, капитализме в Америке, правах женщин, Чаплине, Вальтере Стаупитце, Д.В. Гриффитсе, негритянских предрассудках, Гертруде Стайн [29], Ницше [30], Джи Пи Моргане, Стефане Рейли и других известных и неизвестных субъектах. Пока бушевали эти споры, часто находящиеся на грани взрыва, Александр внимательно слушал, но ничего не говорил. В его отсутствие о нем всегда отзывались с легким пренебрежением, ибо в этом кругу такая необщительность считалась просто неприличной и даже вызывала недоумение. Никто не относил это за счет его застенчивости, которая естественна и потому простительна. Нет, все они считали, что если это и застенчивость, то именно та, что является крайним проявлением высокомерия.