Царь Горы, или Тайна Кира Великого

Не помню страха. Но помню, что испытывал гордость от того, что царь был готов прислушаться к моим самым сокровенным мыслям и выводам.

Как уж там проще ни старайся, а к логову тигра в полный рост и по прямой линии не подойдешь.

-- Раз одним убийцам велели немедля покончить с другими убийцами,-- начал я,-- значит, за всем этим черным делом стоит человек осторожный и остерегающийся молвы. Но он, замышляя против тебя, царь, сам устроил такую путаницу. Выходит, этот человек имеет слабый характер и довольно тороплив.

-- Молод, а как говорит,-- усмехнулся Кир.-- Вот они, эллины. Наверно, все -- певцы.

-- Винить -- не мое дело,-- подойдя к “последней двери”, сказал я и запнулся.

Подозрение, которого от меня ждали, а вернее -- изреченное имя, показалось мне больше и весомее всей моей судьбы. Произнеся это имя, то есь получив право осудить его владельца, Кратон Милетянин, отрекшийся от своего рода, поднимался на ступеньку ближе к царям.

-- Виной царь распорядится, а ты делай свое дело,-- торопливо проговорил Кир, поморщился и подобрал под себя ноги, словно все стесняли его, словно, окажись мы один на один, он бы вскочил со своего трона и, подбежав к преступнику, сам бы тряхнул его за шиворот.

-- Подозрения простого безродного наемника, не связанного узами крови, долга и подданства, падают на царя Мидии,-- признался я и почувствовал, будто начинаю взлетать над полом и над головами обступивших меня стражников.

Кир медленно и глубоко вздохнул, затем оторвал руки от подлокотников и правой взялся за свой широкий пояс, а левую положил на рукоятку своего меча.

Его брат Гистасп не шелохнулся, как будто заснул с открытыми глазами, а эламский гость снова двинулся всем туловищем, теперь -- в сторону царя.

-- Вот так говорят чужеземцы,-- негромко произнес Кир словно бы с тяжестью на сердце.-- И станут говорить потом.

-- Раз так,-- подал голос эламит,-- то мы можем считать этого эллина на один час правителем всех чужеземцев -- арамеев, бактриан, согдов, лидийцев, египтян и даже эллинов. Можно узнать от него все будущие слухи.

По взгляду Гобрия, обращенному в мою сторону, я понял, что избавил его от неприятной необходимости высказывать Киру свои собственные подозрения.

-- Что известно чужеземцу о царе Мидии Астиаге? -- вдруг очнулся Гистасп, понимая, что его царственному брату самому неуместно задавать такие вопросы.-- да почиет на царе великой Мидии милость богов.

Я сказал, что знал.

-- Известно ли чужеземцу, что Кир сын Камбиса, повелитель Персиды, подвластной царю Мидии, никогда не нарушал перед царем Мидии своего слова и никогда не желал получить престол в Эктабане?

-- Готов в это поверить,-- был мой честный ответ.-- Здесь, в горах легче дышиться. И на вершинах гор обитают боги.

Кир снова вздохнул и отпустил пояс, вернул руку на подлокотник.

-- Известно ли чужеземцу,-- продолжал свои расспросы Гистасп,-- что и царь Мидии Астиаг милостиво принял священную отрасль от своей дочери Манданы, несмотря на многие неблагоприятные предзнаменования?

-- В милосердии царя Астиага нельзя сомневаться.

Действительно, чего мидянин ждал сорок лет, раз уж так опасался внука? Чем соперник моложе, тем легче с ним покончить. Неужто и вправду посовестился? Чрезмерная любовь к дочери? Советы мудрых жрецов-магов? Теперь Астиагу было уже под восемьдесят, и иных высокородных наследников, кроме Кира, он не имел. Так чего ему теперь было страшиться своего естественного преемника, который уже почти сорока годами своей жизни доказал царю метрополии*, что не страдает чрезмерным честолюбием? Жажда власти более всего мучает юное сердце, а Кир был уже далеко не юн.

Да, пред лицом Кира мои подозрения слабели. Но я знал, что есть еще одно верховное господство над всеми узами и договорами -- господство Судьбы. И что она нашептала на ухо дремавшему после сытного обеда Астиагу, сам он, чего доброго, не помнил. Но, возможно, запомнил только одно -- страх.

-- Что же, твой рассудок обманывает тебя, чужеземец? -- с деланной усмешкой вопросил Гистасп, видя мое замешательство.

Здесь, в Пасаргадах, валить всю вину на Судьбу не имело смысла. Кир и Гистасп не поверили бы ни мне, ни Судьбе.

-- Не знаю.

Ответить правдивей было трудно.

-- Вот ответ, достойный эллина,-- заметил Гобрий.

-- Эллина, который говорит правду? -- тут же лукаво уточнил царь персов.

Эламит, казалось первый раз моргнул, и на его лице промельнула тень недоумения.

Все некоторое время молчали, только слышалось потрескивание огоньков.

Внезапно Кир встрепенулся.

-- Еще один переход сделан, а мы на том же месте, в том же ущелье. Пойдем новой тропой.-- Он громко хлопнул в ладоши.-- Принести зайца!

Мое изумление не превысило изумления Гистаспа.

-- Брат! -- довольно резко обратился он к Киру.-- Здесь предел благоразумия.

Гистасп стал чего-то опасаться всерьез.

-- Что у нас есть? -- сказал Кир, не поворачивая к нему головы.-- Один мертвый заяц. Восемь мертвых убийц. И один живой убийца. Даже больше того: убийца убийц. Он -- эллин, говорящий правду. Ты сомневаешься, брат?

-- Я всегда доверял твоей прозорливости, брат,-- понизив голос, ответил Гистасп.