Царь Грозный

Князь кричал, что имеет охранные грамоты от польского короля. Это мало помогло. Немцы то ли делали вид, что не понимают русскую речь, то ли и впрямь не понимали, но смотреть на охранные грамоты не захотели, даже разговаривать с Курбским не стали, избив пытавшихся защищать его слуг и самого господина, бросили в какую-то темную, тесную клеть.

Рассвет застал Курбского на полу в литовской темнице. Остатки соломы на полу, истоптанной, видно, многими ногами, тусклый светильник в проходе за решеткой, низкие, грубо сколоченные нары. Темно, сыро, тревожно… Что было делать? Хвататься за оружие, защищая свое добро от гельметской стражи? Но князь предпочел отдать золото, чтобы сохранить жизнь. Ведь если начать бой, то в Литву дороги не будет, а как объяснить московскому государю, что делал ночью на литовской границе с десятком слуг и большим мешком денег? Вздернет на дыбе, не дослушав оправданий. И будет прав, вздохнул Курбский. Денег, конечно, жаль, а жизнь дороже. Ничего, стоит добраться до Вольмара, и ему помогут вернуть потерянные талеры и дукаты, да еще и прибавки дадут!

Однако не очень похоже, чтобы его собирались с почетом провожать в Вольмар. Напротив, немцы вели себя все наглее. Они на виду у обобранного князя поделили его деньги, раскатисто хохоча, порвали сам кошель, чтобы не спорить о том, кому достанется. Курбский зубами скрипел, но поделать ничего не мог.

Вдруг к нарам подполз Васька Шибанов. У него были связаны не только руки за спиной, но и плотно перемотаны ноги, потому как отбивался ногами от наседавших немцев.

– Княже, тут есть один… Он немецкую речь понимает и говорить немного может.

– Кто таков?

– Да наш, псковский, давно уже сидит… ждет, когда за него выкуп привезут. Говорит, что немцы собираются тебя поутру… – Слуга не сразу решился повторить слова узника. – Вздернуть.

Вот это поворот!

– Надо сказать им, что у меня охранные грамоты короля Сигизмунда! Вели, чтоб этот псковитянин перевел!

Рослый, заросший бородищей мужик в рваной одежде сидел у самой решетки, привалясь спиной в стене и вытянув ноги. Узник, видимо, был старожилом тюрьмы, его даже не связали. Васька принялся убеждать:

– Слушай, помоги развязаться, а?

Тот внимательно посмотрел на бедолагу и вдруг поинтересовался:

– А вы как в Гельмет попали-то, да еще ночью?

– Не твое дело, – буркнул Шибанов.

– Не мое, так и не замай! – Мужик отвернулся к стене. Ему-то что, его не собираются вешать поутру.

Васька решил все же уговорить мужика освободить их от уз. Подобравшись поближе, зашептал:

– А сам-то ты откуда? Как сюда попал?

– Сказал же, из Пскова, в плен взяли, когда неподалеку в веси у сестры был. А князя твоего за лазутчика принимают. Поутру повесят, и все. Чего он сюда-то сунулся?

Васька что-то вяло промямлил в ответ. Мужик не отставал:

– Меня связанным притащили и били так, что после два дня глаз разлепить не мог. Да и взяли безоружным. А вы при оружии и на конях, чего же в замок полезли?

Шибанову совсем не хотелось говорить, что бежали, принялся крутить, объясняя что-то про разведку… Лицо мужика перекосила гримаса презрения.

– Разведка, говоришь? А чего же князь в разведку с мешком денег ездит? Изменник он, вот что! А изменников пусть казнят, хотя и немцы!

Шибанов разозлился:

– Не твое дело, что князь удумал! Ты, смерд, свое место знай!

– А я и знаю, – усмехнулся псковитянин. – Только наше место сейчас одно: литовская темница, что для меня, смерда, что для твоего князя.

Немного погодя слуга все же снова подполз к мужику:

– Слышь, тебя как кличут-то?

Тот открыл один глаз, хмуро поглядел на Ваську и процедил сквозь зубы:

– Андреем крещен…

– Как и князя, – не удержался Шибанов. – Помоги объяснить этим дурням, что князя надо спешно отправить в Вольмар.

– Это зачем? Чтобы он там русских людей предавал? Нет!

Уговорить мужика так и не удалось, но к утру в Гельмете нашелся немец, знавший русский язык. Он явился, почесываясь спросонья во всех местах, до каких могли дотянуться пухлые, давно не мытые ручонки. Видно, и сам гельметец тоже давно не видал воды вволю.

Толмач не стал долго раздумывать, сразу перешел к делу:

– Вы кто, русские? Как сюда попали? Бежали, что ли?

Удивляться такой прозорливости не стоило, как еще могли попасть в замок русские из Юрьева?

Васька оживился:

– Скажи этим бестолочам, что князь едет по делам к королю Сигизмунду. По его приглашению!

Толмач не торопился выполнить его требование, разглядывая узников, словно прикидывая, что с них можно взять. Это сразу поняли все, Курбский снял с пальца большой перстень, который не углядели ночью немцы, и протянул толмачу:

– Возьми, только объясни им, что я еду к королю, пусть проводят до Вольмара.

Толмач перстень взял, шустро спрятал в карман, но к немцам не ушел, почему-то задумчиво щуря глаза. Шибанов хотел спросить, неужто мало, но тот вдруг заговорил сам:

– Тебе, князь, я мыслю, не стоит о короле Сигизмунде говорить… До Вольмара не доедешь…

– Почему? – изумился Курбский.

– Небось и грамоты охранные имеешь?

– Конечно, имею! – Курбский полез за пазуху за драгоценными свитками. Рука толмача поднялась в предостерегающем жесте: