Царь Ирод

Но дальше происходит третья странность: не успели окончиться дни траура по Ферроре, как к Ироду являются два вольноотпущенника и утверждают, что их хозяин умер не своей смертью, а был отравлен. Причем отравительница — либо вдова царского брата, либо кто-то из ее родственниц. Версия вольноотпущенников кажется Ироду вполне достоверной, но он спрашивает, есть ли у них какие-либо доказательства своих слов. Прямых доказательств, разумеется, не оказывается, но зато вольноотпущенники вспоминают, что незадолго до смерти теща и свояченица Ферроры ездили в Набатею и оттуда вернулись с некоей арабкой, а арабские женщины, как известно, прекрасно сведущи в ядах. Вдобавок эта арабка сама проговорилась, что дружна с Селлием, а тот, как известно, желал смерти всему роду Ирода, значит, и его брату.

Затем Феррора обедал у своей жены, где на стол было подано какое-то новое, дотоле неизвестное ему блюдо. Вскоре после этого обеда тетрарх почувствовал себя плохо и начал болеть. Таким образом, закончили вольноотпущенники, отдельные камешки вполне укладываются в цельную мозаику: мать и сестра жены Ферроры специально отправились в Аравию, чтобы нанять сведущую в ядах знахарку, а та либо привезла яд с собой, либо изготовила его на месте, после чего он был подсыпан в еду Ферроре. Незнакомое же блюдо было подано специально, чтобы тетрарх не мог заметить привкус яда.

Это звучало вполне логично, и Ирод для начала велел арестовать и пытать всех служанок жены Ферроры и ее родственниц, так как последние не могли не знать о грязных делах своих хозяек.

Правда, ни одна из рабынь, ни несколько свободнорожденных прислужниц даже под пытками ничего не смогли рассказать об обстоятельствах отравления Ферроры. Но тут, корчась от боли, одна из рабынь воскликнула: «Да будет проклята Дорис и да уготовит ей Бог такие же мучения, ибо Всевышний знает, что она — причина всех наших страданий!»

Этот крик и стал переломным моментом в следствии.

Ирод велел допытываться у рабынь, при чем здесь его первая жена и мать Антипатра, и те слово за слово стали рассказывать о тайных пирушках Ферроры и Антипатра, о том, какие чудовищные обвинения бросал в адрес Ирода Антипатр, как сожалел по поводу того, что царь никак не умирает, и выбалтывал Ферроре сведения, которые Ирод сообщал сыну под большим секретом. Рассказали они и о том, как Антипатр хвастался перед Ферророй, что это он сам придумал себе поездку в Рим, а Ирод просто попался на его удочку.

Все это совпадало с теми сведениями об Антипатре и Ферроре, которые уже передавала Ироду его сестра Саломея, а потому не поверить им он не мог. А поверив, велел продолжать расследование, до поры сохраняя его в строгой тайне.

Следующим в этом ряду стал арест управляющего делами Антипатра — его тезки-самаритянина.

Тот недолго держался под пытками и сообщил, что его хозяин уговорил покойного Феррору с помощью Дорис отравить Ирода, пока он, Антипатр, будет находиться в Риме. Яд для Ирода привез из Египта старый друг Антипатра Антифил. Через родственников Антифила флакон с ядом был передан Ферроре, а тот отдал его на хранение жене…

Думается, читатель уже догадался, что сразу после этого последовали арест и допрос вдовы Ферроры. Та, понимая, что вот-вот следователи приступят к пыткам, подтвердила версию Антипатра-самаритянина и попросила разрешения подняться в свои покои, чтобы принести тот злосчастный флакон с ядом. Однако, получив разрешение, вдова взобралась на крышу дворца и бросилась вниз — в надежде покончить жизнь самоубийством и таким образом избежать встречи с палачами Ирода.

Увы, ей не повезло — она упала на ноги и не убилась, а лишь потеряла на время сознание от болевого шока. Ирод велел привести неудачливую самоубийцу в чувство и затем сам подсел к ее кушетке. Разговор между царем и вдовой брата выписан Флавием настолько подробно и достоверно, что мы вполне можем представить их диалог.

— Послушай, — сказал Ирод, — я даю свое царское слово, что ни ты, ни твоя родня не пострадают, если ты расскажешь мне всю правду о смерти Ферроры и о моем сыне Антипатре, какой бы страшной она ни была. Но, клянусь, если я почувствую, что ты лжешь или что-то пытаешься скрыть, я велю палачам медленно раздирать твое тело на куски, так что ты будешь умирать очень долго, а когда все-таки умрешь, то от тебя не останется ничего, что можно было бы похоронить.

Возможно, при этих словах Ирод улыбнулся, довольный собственной остротой, но вдове Ферроры было, безусловно, не до шуток — она прекрасно знала садистские наклонности своего деверя.