Царь Медоедов

– Да всё так, только бутылку ты разбил не об стену, а ей об голову. Она только что с подругами зашла и пыталась мимо тебя проскочить пока ты пил пиво, но ты с размаху дал ей по голове. Она вся в пиве, в осколках… Поэтому охрана тебя так испугалась, они думали ты специально разбил ей об голову бутылку и пошёл в атаку. Они решили, что если ты её не пожалел …

– Слушайте, надо уезжать, я её вырубил, но сейчас она очнётся и может начать акцию возмездия.

Я с Юлей сел в такси и спросил:

– Ну и что ты думаешь по поводу всей этой херни?

– Девушек бить нельзя конечно, но со стороны, это всё выглядело очень эффектно. В тебе что-то есть…

Я повернулся заплывшим глазом и спросил:

– Шарм?

– Да, но девушек больше не бей никогда.

– Сегодня просто не её день. Она пришла в клуб, получила по голове. И вместо того чтобы смириться или там заплакать, решила подраться… и подралась. Представляешь, она домой вернётся, с шишкой на голове, с синяком на пол-лица. Сегодня явно не её день…

Осень я работаю на раскопках. Время тянется и ничего не происходит. Уныло, пасмурно. Я решаю поехать в Печоры. Говорю гостиничному, что я духовное чадо отца Иеремии, пёк просфоры. Они родные братья. Всё это время я знал об этом, но верил в то, что хотя бы в Церкви блат будет не нужен. Я ошибался. Гостиничный набирает отца Иеремию. Тот меня рекомендует. На четвертый раз, наконец оставляют.

Конечно, с какой-то стороны я рад. Дело в том, что с каждым отказом, моя уверенность в промысел, угасала. Я так сюда стремился, а вселенная никак на это не реагировала. В миру действует закон постоянства: ты прикладываешь усилия в нужном направлении до тех пор пока ситуация не прогибается. По моему мнению, и опыта верующих, которых я встречал – когда ты имеешь доброе расположение, стремишься к монашеству, ищешь лучших учителей духовной жизни, Бог помогает в этом. Я не мог понять, почему с Печорами не так.

Ключ ко всему это смирение. Не то чтобы я смирился от отказов. По привычке я поехал сюда, чтобы стало легче. Страсти, жизнь без причастия, бестолковая рутина в миру – всё это меня деморализовало. Чувство пустоты и тоски говорило о том, что я двигаюсь не в том направлении, но прекратить блуд я не мог. В отношениях с Юлей через физическую разрядку мы узнали себя по-новому. Разогнали друг друга до космических скоростей. В таком состоянии я приехал, и всё вокруг перестало казаться чем-то особенным, моё внутреннее видение затуманилось и померкло. Пытаешься молиться, но душа под тяжестью связавших её грехов не может пробить свинцовый купол. Зачем-то я продолжал созваниваться с ней, и её такой расклад совсем не устраивал. Она не понимала причину, по которой я «сбежал», все мои объяснения были для неё, как ничего не значащий набор слов. Через месяц она неожиданно приехала. Мы сняли гостиницу на пару дней. Я попросил девушку-администратора поселить нас куда-нибудь подальше, но она не поняла намёка и дала ключи от номера рядом с ресепшеном. Старались не шуметь, но это, как пытаться остановить сход лавины сеткой для волейбола.

Послушники рассказали о том, что если я не напишу прошение на вступление в братию, меня всё равно в ближайшее время отправят домой. В прошении нужно было изложить автобиографию. Я прочёл то, что получилось, и расстроился. Всё умещалось на полстраницы. Через несколько дней я познакомился с наместником на трапезной. Он представил меня духовнику братии, которому я должен был принести генеральную исповедь, то есть все грехи с начала жизни, как в первый раз.

За неделю я подготовился, и после вечерней службы мы сели сзади на скамеечку, и я начал свой печальный рассказ. Когда закончил, отец Пантелеимон молчал, наверное молился. Потом сказал:

– У нас в монастыре собираются духовные богатыри, а ты воин, как бы это сказать…

– Слегка подраненный?

– Ну да. Здесь очень сильные искушения и ты не выдержишь, тебе стоит поискать монастырь попроще.

Его слова так сильно меня расстроили, учитывая моё стремление на протяжение четырёх лет. Неужели человек не может измениться. Если я не могу стать монахом там, то и не стоит им становиться в лайтовой версии в другом монастыре. Какой в этом смысл. Не вдаваясь в детали, я пересказал наш разговор гостиничному, и он посоветовал не обращать внимания, духовник ещё может изменить своё мнение. Я начал сомневаться и в этом духовнике. Как он может определять какие-то стандарты. Может быть, это была проверка на решимость, на волю, но я её не прошёл. Всё это здорово выбило почву у меня из под ног.

Послушался я там же внизу с молодыми послушниками – Евфимием и Львом. У них же взял четыре книги толкования на Евангелие Блаженного Феофилакта. Это было первое толкование, которое я читал, потому что отец Симеон, говорил о том, что понимание должно приходить со временем. Но ко мне понимание не приходило, не было духовника, не было ритма духовной жизни, не было прихода в Твери, куда хотелось бы ходить.