Царь мира

— О том, что после таких ран должно быть довольно обильное кровотечение. А у Привалова даже одежда не испачкана кровью. Не говоря уж о том, что его крови не обнаружено на полу. — Сергунин понял, что до Ващенко так и не дошло: в Привалова стреляли в мертвого.

— Да? Вообще есть болезнь несвертываемости крови — может быть, у него, наоборот, повышенная свертываемость?

— Не знаю. Наверно, Щербинин как раз по этому поводу хотел поговорить с другими специалистами. — Почему это вдруг убитый двумя выстрелами в упор встал и пошел, подумал Сергунин. Но вслух не сказал.

— Нам нужны показания Ворониной и Власова, — с досадой произнес Ващенко. — Главврач говорит, что дня три надо подождать — у обоих такие травмы, что они могут наболтать что угодно. И не пускает к ним.

Последнее было сказано таким тоном, что позволяло предположить: в дьявольском заговоре замешан и главврач Корниенко. Сергунин усмехнулся:

— А что сказал Булавин?

— Немного. Что пришел к нему среди ночи его друг Калинин, что хотел он забрать у Гершензона зеркало и тем самым спасти старика от опасности, что потом завалился Припадок и стал пытать этого добра молодца, пока тот не раскололся и не сообщил, куда пошел Калинин. Вроде бы он не врал. Не придумали же они это чертово зеркало! Если бы знать, что оно собой представляет…

— Москва молчит?

— Молчит. Я уже всех загрузил — отправил запросы и в академию, и в оборонку, и к погранцам, и на таможню, и в музеи крупные. Надо ждать, что-то должно открыться в связи с этим зеркалом. Допрошу я, пожалуй, Клюкина, а потом попробую надавить хорошенько на Булавина. Если он в этой цепочке и если это зеркало имеет отношение к искусству или науке, то его роль понятна. Компания уж больно специфическая. Припадок — исполнитель, Клюкин — прикрытие, Булавин — оценщик, Калинин — наводка. А все остальные — ненужные свидетели. Случайно зеркало попадает к Гершензону.

Старик грамотный, мог разобраться, догадаться, даже найти покупателя — того же Сулейманова; мог их всех шантажировать. Припадок с ним разбирается, потом ссора с подельниками — из-за доли, видимо. А само зеркальце исчезает. И Калинин о нем ни слова. А Клюкин почему-то проговорился. Похоже, что там, на озере, Калинин успел спрятать эту штуку. Что, если нам попросить солдат да и прочесать ту местность, а?

— Наверно, есть смысл. Мог в озере спрятать.

— Водолазов вызовем. Надо поискать. Все вокруг этого зеркала вертится. Конечно, могла быть разборка и из-за бабы, но это у Калинина с Власовым, а вот все остальное… Хотя мог, конечно, Калинин нанять того же Припадка — сначала убрать Власова с любовницей, потом эксперта, который что-то нащупал или мог нащупать, потом Калинин с Прападком поругались, а тут и Клюкин затесался. Но тогда это зеркало — просто выдумка для отвода глаз, чтобы запутать следствие, Ладно, подполковник, сможете организовать поиск? Асканова подключите, он мужик авторитетный.

— Хорошо.

— А я Клюкина попробую подергать. А потом уж доберемся и до пострадавших.

* * *

После выписки из больницы Эдик и Алина договорились встретиться в театре за два часа до спектакля. Была пятница, вечером должны были идти «Три сестры», и, созвонившись с Батановым, Эдик и Алина предложили не заменять Алину в спектакле: она чувствовала себя достаточно хорошо, чтобы играть, а этот спектакль — в основном из-за Алины — пользовался успехом в городе, если, конечно, сотню — полторы зрителей считать успехом. Но больше собрать не удавалось — кинотеатры вообще пустовали.

— Ну вот мы и дома, — саркастически заметил Власов, когда они с Алиной входили в такой знакомый подъезд.

— Ты знаешь, — сказала она, — у меня такое ощущение, будто ты потерял интерес к новой постановке. Я не знаю, может быть, это мне кажется.

— Может быть, — неопределенно ответил Эдик. — Давай сейчас не будем об этом.

Они вошли не через служебный вход, а через парадный, и в фойе их встретили двое мужчин. Одному из них на вид казалось лет сорок пять, он был одет дорого и безвкусно, сильно сутулился, взгляд его хоть и властный, но настороженный. В руке он держал огромный букет роз. «Один из новых хозяев жизни», — с усмешкой подумал Эдик и не ошибся.