Царь мира

Александр Васильевич Самарин работал в коммерческом банке заместителем управляющего. Однако ни для кого не было секретом то, что в банке он появлялся редко и скорее числился в этой должности, как, впрочем, и то, что ни одно важное решение не принималось без его участия, и голос его считался решающим. Если бы о Самарине спросили, например, Клюкина, он бы сразу ответил, что этот тип в свое время отсидел сначала три года за хулиганство, потом был приговорен еще к пяти годам за валютные махинации. Из этих пяти лет он провел в зоне лишь три, потом был амнистирован. К тому времени криминальный бизнес был легализован (или легальный бизнес был насквозь криминален), но Самарин понял, что всякого рода акции, за которые можно загреметь на скамью подсудимых, лучше делать чужими руками и что специалисты по финансам и праву гораздо важнее ребят с мощными кулаками. И теперь, спустя три года после освобождения, он имел на службе и тех и других. В своем районе он владел бензозаправками, автомобильным бизнесом, банком и оптовым рынком. Это позволяло ему вести, мягко говоря, безбедное существование. Он считался, бесспорно, самым богатым человеком в городе, а может быть, и в области, и мог поспорить по толщине кошелька со многими столичными нуворишами. Одно лишь омрачало его жизнь: еще будучи двадцатилетним юношей, он женился и успел до первого срока обзавестись сыном. Жена развелась с ним, пока он сидел, а потом и вовсе спилась. Самарин любил сына и понимал, что, оставшись с этой опустившейся женщиной, парень неизбежно пойдет по кривой дорожке. Самарин вовсе не желал ему такой судьбы и потому добился, чтобы маму лишили родительских прав, а сына приняли в политехнический институт. Буйный нрав папаши, конечно, сказывался, и не раз Самарину приходилось вытаскивать своего Володю из неприятных историй, но после серьезного разговора сын наконец понял, что материально он обеспечен, что ему уготована судьба состоятельного человека и что важно уметь не растерять то, что уже собрано отцом, и в свое время перенять у родителя накопленное.

Самарин же, уладив дела с сыном и вволю нагулявшись по ресторанам и саунам с доступными девицами, вдруг затосковал. Не то чтобы его сильно тянуло к семейной жизни, но она давала ощущение тепла, нужности, уюта. И потому Самарин решил вторично обзавестись супругой. Но на этот раз он сперва пораскинул умом. И рассудок подсказал, что ему, Самарину, нужна женщина достаточно порядочная и способная поддерживать огонь в семейном очаге, но вместе с тем молодая, раскованная и с налетом греховности. Именно такое сочетание обеспечило бы минимум гармонии в чувствах зрелого и много испытавшего мужчины. К тому же, несомненно, жена Самарина должна быть красивой, и обладание ею должно быть престижным.

Перебрав всех знакомых ему дам и терпеливо выслушав советы друзей и недругов, Самарин решил, что наиболее достойная кандидатура — это Алина Воронина. Он, правда, не знал ее, но он знал женщин и хорошо понимал людей. Он угадал в провинциальной актрисе, во-первых, желание подняться на ступень выше, но не ценою чести, во-вторых, тоску по нормальной семье, свойственную почти каждой женщине. И Самарин не ошибся. Возможно даже, что ему удалось бы добиться своего — ведь он мог многое дать Алине: финансовую независимость, возможность изменить жизнь, заниматься любимым делом не в затхлом провинциальном театре, а в столице и, наконец, любовь. Ведь Самарин действительно влюбился в нее, когда присмотрелся внимательней. Конечно, его информировали о ее романе с Калининым, но журналист не был серьезным соперником. А о том, что в жизни Алины появился и занял главное место Эдуард Власов, Самарину еще не было известно, но он бы посчитал это дешевым служебным романом и, скорее всего, решил бы, что Алина вынужденно уступила режиссеру — из чистого расчета или даже из-за шантажа с использованием служебного положения. Узнав же о ЧП и о том, что Алина попала в больницу, поссорившись с Калининым, Самарин понял, что настал момент действовать. Он мог как защитить актрису от врагов, так и помочь ее друзьям.

Самарин умел достигать своей цели. В этот вечер он, узнав, что Алина уже выписалась из больницы и должна прийти в театр, решил начать игру. Он появился в театре задолго до начала спектакля, вовсе не желая быть среди тех, кто подбегает к сцене после представления, когда актриса еще не вышла полностью из роли и все лица зрителей для нее сливаются в смутное пятно. Самарин хотел, чтобы его запомнили.

Когда Эдик и Алина вошли в фойе, взгляд Самарина, выражавший искреннее восхищение, был устремлен на нее, а внимательный взгляд его личного телохранителя Ляшенко — на режиссера. Этот безопасен, подумал Ляшенко. Он был неплохим профессионалом, не раз выручал хозяина в рискованных ситуациях, и это была его первая ошибка на охранном поприще.