Царь_своих_гор

Казалось, оно немного походило на малабарский обряд [22] . Но малабарский обряд был упразднён. Не так ли ? И, в любом случае, это выглядело иначе. Итак, несомненно, это было что-то иное. Вот как. В таком случае, что же ?

Эстерхази рискнул спросить у поварёнка: — Они что, заперлись там и проводят римскую  службу?

Ответ поварёнка ничем не напоминал догмат Никейского Собора [23]  и in toto [24]  сводился к: — Вам что, барчук, яичница не по вкусу ?

На догмат Трентского Собора это тоже ничуть не походило.

— Уверен, она мне по вкусу. Принеси-ка кусочек бекона, вот…

— Бекон сюда нести далековато, барчук…

— …а я угощу тебя настоящей доброй понюшкой Свартблоя, лучшего в Белле. — Заблестев глазами и задёргав ноздрями, поварёнок быстрым шагом удалился. Вскоре он возвратился, принеся доктору Эстерхази тарелку с чем-то, смахивающим на сушёного нетопыря.

— Кухарка заперла кладовку, барчук, и она держит ключ промеж сам-знаешь-чего; но я упёр засоленного голубя, барчук, из подпола для прислуги; и я пообещал подпольничему, что поделюсь с ним табаком.

В любом случае, «барчук», Энгельберт Эстерхази, бакалавр искусств, бакалавр филологии, магистр искусств, магистр наук, доктор медицины, доктор горного дела, доктор философии, доктор теологии, доктор наук и прочая, и помыслить не мог о засоленном голубе; но, в любом случае, понюшку он отдал. И, как только появился хозяин, они сразу же отправились в Старое Книгохранилище в Южной Башне и полюбовались на уйму древних книг. А после этого направились в горы и попытались — словом, песней, жестом и кое-чем ещё — передвинуть уйму древних валунов.

Некоторые они и правда сдвинули , а некоторые — нет .

А пока происходило то да сё, сцена в полутайном святилище совсем вылетела у Эстерхази из головы. И вспомнилась вновь лишь через немалое время.

Землю на Красной Горе [25]  (не так далеко находилась Чёрная Гора, Черногория — независимая страна, князья-епископы которой не так давно были королями) — землю на Красной Горе весенний дождь превратил в красную грязь, и Эстерхази двигался не очень грациозно.

— Меня, в принципе, не  смущает  стрелять по птицам из арбалета, — поведал он в горном лесу своему наставнику; — но, полагаю, в принципе смущает стрелять из арбалета по бескрылой гагарке [26] , потому что мне отлично известно, что они вымерли; а, кроме того, никогда здесь и не водились .

— Меньше болтовни, — отвечал ему наставник: — или я заставлю тебя стрелять по дронту. Немного правее и дальше.

Эстерхази видел, как бескрылая гагарка упала; но, когда он подошёл, чтобы её поднять (гончая упиралась всеми лапами), птицы там не оказалось. Однако, через несколько дней, он заметил её в витрине комнаты трофеев. В ящике рядом Эстерхази увидел гнездо со страусиными яйцами. А в следующей  витрине — дронта. Лапы обеих птиц были вымазаны чем-то, похожим на высохшую красную грязь.

Однажды, несколько дней спустя, когда они стояли у открытого окна, князь Йохан внезапно воскликнул: — Ха! Вот время для ясновиденья. Прекрасное  время для ясновиденья, о да!

Эстерхази, глубоко заинтересованный, спросил: — С чего вы это взяли?

Князь Попофф обратил к нему слегка удивлённое лицо. — С чего взял ? Ну… сейчас время Тельца, на куспиде [27]  Овен — для ясновиденья лучше выбирать это куспидное время, не знаю, почему…И, вдобавок, присмотрись к погоде! Воздух не мёртвый и недвижный, так что живые образы не лежат тихонько, как опавшие листья, о нет: как видишь, ни буйного ветра, ни бури, толку в них нет, они рвут все живые образы и рассеивают их вокруг, видишь ли.

— Но посмотри теперь. Видишь, воздух ясен и чист; видишь — по небу несутся облака и ветер свеж. Это значит, живые образы движутся довольно верно, это значит, их можно увидеть весьма ясно и чисто, в предсказательных чернилах или в зри-камне, или в зорком стекле. Знаешь ли, не всякий раз удаётся воспользоваться чернильной лужицей.

Эстерхази сказал, что знает. — Есть те, кто пользуется хрустальными шарами, — прибавил он.

На этот раз выражение князя Попоффа было удивлённым больше, чем слегка. — Есть и такие ? — вскричал невероятно поражённый князь.