Царь Венетам

- Я многое слышал о Народе Рос. Одни говорят, что это и не народ вовсе, а множество племен, которые даже не имеют до сих пор единого вождя и предпочитают драть глотки в спорах на многотысячных сходках. Говорят, что их языческие игрища в честь Богов и Предков состоят лишь в пьянстве и разврате, что они простодушны и глупы, что они ненавидят друг друга до того, что даже бьются селением на селение по особо установленным дням И я бы во все это поверил. Но еще я слышал, что воины ариев бросались грудью на вражеские клинки, чтобы последним ударом все-таки настигнуть недруга. Мне рассказывали, что витязи, хранящие границы Арьяварты, спят на голой земле, намотав на руку поводья коней, чтобы по первой тревоге вскочить в седло и ринуться в бой, что когда чужеземные захватчики врывались в их города, женщины сражались рядом с мужчинами и предпочитали покончить с собою, но не попасть в плен, что этот народ презирает золото и не желает знать рабства, а вместо клятв говорит: "Если я не исполню обещанного, да будет мне стыдно!". И мне трудно сказать, что тут правда, а что - ложь.

Хиргард замолчал. Взгляды его и Вальгаста встретились, и оба едва заметно кивнули друг другу, подтверждая бессмысленность дальнейшего спора. Каждый превыше всего иного - даже собственной веры! - ценил Братство в рядах восставших против захватчиков, и каждый же мог сказать сидящему напротив: "Не время раскалывать монолит строя! Кто бы ни был прав". И бродяга - менестрель, и опытный вожак бунтовщиков чувствовали сердцем: есть та Правда, которой человек (если он - Человек!) должен посвятить свою Жизнь до конца, каким бы Богам он ни молился.

Некоторое время царило молчание. Наконец Хиргард подкинул в пламя костра сучьев и заговорил снова: - Я ввязался в слишком крупную и опасную игру, Вальгаст. Пока у меня было мало людей, пока я лишь время от времени тревожил обозы и поселения, Хейду было плевать на меня, как и на всех прочих разбойников, скрывающихся в лесах. Но сейчас я поступил слишком неосторожно - если шайка лихих людей берет крепость, то это уже не шайка, а войско. И Хейд это понимает! Понимает он и то, что это не то войско, которое может бросить вызов всей мощи его Империи. За хорошую добычу придется платить. И я вижу лишь два выхода...

Хиргард бросил проницательный взгляд на менестреля, но тот лишь молча кивнул, ожидая продолжения. И вождь понял, что он САМ должен сказать то, что давно его тревожило.

- Я могу распустить людей и с самыми надежными из надежных уйти в глухие леса. Оставить селения на разграбление карателям повелителя вампиров. Отречься от всякого родства с трусливыми и подлыми вилленами. Так я должен поступить, если хочу сохранить свою жизнь и жизнь своих соратников.

Вальгаст поднял глаза и с затаенным ожиданием сказал:

- Но если бы ты собирался так поступить, ты вряд ли стал бы об этом говорить, и тем более - со мною.

- Да. Мы, живущие в лесах, гибнущие в схватках, не успеваем оставлять и воспитывать потомство, а женщины селений если и рождают сыновей от героев, то воспитывают их как рабов! И когда наши руки ослабнут настолько, что мы не сможем удержать оружия, на нашей Земле никогда не будет снова такого числа людей, готовых противостоять врагу. И это куда горшее поражение, чем смерть на поле брани. Да, Вальгаст! Я ненавижу каждого в отдельности из этих трусливых вилленов, но все вместе они - мой народ, и ради него я готов отдать свою жизнь.

- Стало быть, ты решил.

Хиргард ответил не сразу. Он встал, запахнул походный плащ и посмотрел вдаль, скрестив руки на груди. Теперь он ясно понимал, что каждый его шаг на жизненном пути лишь приближал этот час решимости (да поможет ему Небесный Господин!), что он всегда мечтал именно об этом - и этого же боялся в глубине своей доблестной души. Да, он имел право испытывать страх, ибо слишком многое зависело от его выбора. И этот страх неожиданно нахлынул с новой силой: кто он такой, чтобы бросить вызов древнему чудовищу, лишь внешне напоминающему человека, которое задолго до рождения Хиргарда играючи разгромило могучие державы и сокрушило великих героев прошлого?

А яркие звезды улыбались Хиргарду с небес, и цикады стрекотали себе в травах, и ветер шумел, и все звуки ночи наполняли его сердце покоем. Неожиданно вспомнилось детство - мать с улыбкой рассказывала ему, что Звезды - это добрые духи, созданные Творцом для присмотра за людьми, посылающие детям, которые слушаются своих родителей, хорошие сны...

Молчание вновь затянулось. Вальгаст поднялся и положил руку на плечо Хиргарда - он догадался, какая буря бушует в сердце предводителя, и пусть был не воином, а всего-навсего менестрелем, но был готов следовать за ним, чтобы рядом с Хиргардом всегда был хотя бы один настоящий друг.

И сжалась в кулак правая рука вожака восставших! Он повернулся к Вальгасту и произнес, как будто говоря клятву: