Царь Венетам

- Я созову под свое начало всех отверженных, чей дом - леса и горы, кому больше нечего терять, ибо у них уже все отнято палачами Хейда! Я создам армию, которая сможет противостоять всей мощи вампиров - и тогда я брошу вызов Империи. Мы будем сражаться до тех пор, пока не погибнем все до одного или не падет тирания захватчиков! И каждый, кто не встанет на мою сторону, будет в моих глазах предателем и врагом.

И совсем другим голосом он негромко продолжил:

- Понимаешь, Вальгаст - я не могу избежать своей участи, но направлять ее я могу. Я - не пахарь и не ремесленник, я родился, чтобы быть непокорным любой власти, чтобы грабить чужое добро. Я таков при Хейде, но таким же я был бы при любом другом правителе. Однако я не хочу оставаться в народной памяти убийцей, насильником и разрушителем! И потому я буду сражаться за свободу своей Родины.

Менестрель чуть заметно улыбнулся.

- Однажды комар похвастался мухе: "Вчера на поляне били медведя, и я тоже два раза пнул его!" Рядом с такими героями, как ты, Хиргард, я тоже не откажусь пару раз пнуть Хейда под зад.

Разъезд черных всадников ворвался в деревню лужичей ближе к вечеру. Их было восемь, и вместе с одним из вампиров на коне сидел связанный пленник. Такие отряды перемещались по Закатным Землям, искореняя непокорность в деревнях и селениях, т.е. по указке жрецов Небесного Господина казня еретиков и просто неугодных и подозрительных. Пленник же был схвачен ими в лесу, вдали от всякого человеческого жилья, при нем был лук со стрелами и боевой нож, поэтому было решено доставить его в ближайшую крепость и допросить с пристрастием.

Лужичский жрец, увидев воинов Хейда, испытал ни с чем не сравнимое ощущение удовлетворения. Как же, эти виллены за отсутствием господского кнута совсем разучились подчиняться воле Всевышнего и впали в безбожие! Ничего, уж теперь-то он восстановит справедливость! К этим мыслям неощутимо примешивались и другие - ненависть и зависть старика, давно уже утратившего мужскую силу, к тем, кто был молод, красив, свободолюбив.

И потому, когда мрачные, не ожидающие ничего хорошего от господ лужичи вновь собрались в центре деревни, не было предела красноречию жреца. Поворачиваясь то к толпе, то к вампирам, он обличал, поучал, пророчествовал:

- Нечистые духи, коим Небесный Господин позволяет испытывать людское благочестие, соблазнили в языческое сквернавство иных из нас! Бесы научили малолетнюю ведьму изобразить богохульный Крест Солнцепоклонников, бесы не позволили ее родителям отречься от дочери - и бесы же заставили жалкого в своем ничтожестве охотника поднять руку на повелителя, желавшего покарать презренных отступников! Но гнев Творца настигнет грешников - в страшных муках искупят они неповиновение и гордость! Смотрите, люди: доблестные воины непобедимого Хейда привезли с собою бунтовщика, которого ждут страдания и смерть на ваших глазах! Но сначала...

Указующий перст и пылающий взор фанатика уперлись в Волеславу:

- Вот стоит грешница, столь же мерзкая внутри, сколь прекрасная внешне! Она столь пронизана Злом, что к ней воспылал плотью сам безбожный Светозар! И как знать...

Жрец выдержал эффектную паузу, девушка попыталась что-то возразить, но он с неожиданной силой заключил:

- Как знать - не через нее ли бесы овладели разумом прежде честных рабов воли Небесного Господина? Пусть Пламя и Страдание очистят ее душу для Волшебного Сада!

Не может быть! Это просто страшный сон, это происходит не с нею! Но грубые пальцы вампиров впились в ее плечи, и она, наконец, поняла, для чего у толстого, вертикально вкопанного бревна сложена большая куча хвороста. У девушки перехватило дыхание, и лишь ее взгляд бессильно скользил по бледным лицам лужичей. И поняла Волеслава, что будь она сама в этой толпе, смотри она сама на обреченного на мучительную смерть человека, ничего не сделала бы она в его защиту, каким бы близким он бы ни был, ибо лишь один человек, которого она знала, осмеливался противиться установленному порядку. И девушка отчаянно закричала, извиваясь в руках воинов - безрезультатно. Сейчас ее привяжут к столбу, жрец поднесет пылающий факел к хворосту.

Наступал звездный час старого фанатика. Каждый раз, обрекая еретиков и язычников на смерть, он чувствовал свое величие, свое превосходство над простыми людьми. Он смотрел на прекрасную деву, которую охватит огонь, и на глаза наворачивались слезы - но не слезы сострадания, а слезы едва ли не экстаза! Его руки дрожали, принимая факел от прислужника. Жрец воздел его вверх и громогласно воскликнул:

- Во имя Небесного Господина! Да сгинет скверна! Пусть огонь...

Слитный крик многих мужских глоток заглушил и голос старика, и вопли Волеславы. Сразу три стрелы вонзились в спину жреца и сбили его с ног. А вслед за стрелами из-за крайних хижин деревни высыпала толпа, потрясавшая топорами, дубинами и копьями. И во главе ее был, казалось, светловолосый герой - полубог с мечом и охотничьим ножом в руках.. Мало кто признал бы в нем прежнего Светозара.