Царевич Дмитрий. Тайна жизни и смерти последнего Рюриковича. Марина Мнишек: исторический очерк

Русских провели по Краковскому предместью очень медленно, так что, когда их доставили в сенат, король с членами королевской фамилии встретил их, сидя на троне, в окружении сенаторов. Пленников собравшимся представил Жолкевский, произнесший длинную цветистую, со ссылками на римскую историю речь, суть которой сводилась к тому, что вот царь московский и его братья еще недавно владели царствами и распоряжались огромными армиями, а теперь они всего лишь обнищавшие, жалкие пленники, молящие его величество короля о пощаде и милосердии. Пока гетман ораторствовал, Василий Шуйский хранил безразличное спокойствие, но затем, когда Жолкевский кончил, он, сняв шапку, отвесил королю земной поклон и поднес его руку к губам. Дмитрий Шуйский также ударил челом королю, а третий Шуйский, Иван, перегнулся пополам аж трижды, словно простой холоп. Впрочем, Жолкевский смягчил их унижение, заявив, что привел Шуйских королю не в качестве пленников, а как живой пример превратности человеческой судьбы. Сигизмунд великодушно допустил Шуйских к своей руке. Затем вскочил Юрий Мнишек и завел речь об оскорблении Шуйским своей дочери, требуя правосудия. Но сенаторы почти не слушали воеводу, а, напротив, с состраданием глядели на пленников. Василию Шуйскому и его братьям оставили все привезенное ими имущество, прибавили к нему подарки и разместили в Гостынском замке[3]. Голицына и Филарета отправили в Мариенбургский замок.

Вместе с Сигизмундом триумф справляла вся католическая Европа, как будто речь шла о победе над турками, а не над христианским государством. 7 августа в Риме служили благодарственный молебен, после которого папа даровал богомольцам отпущение грехов, а иезуиты зажгли аллегорический фейерверк, изображавший белого орла Польши, одним прикосновением обращавшего в пепел черного орла Московии. Итальянский художник Долабелла подарил Сигизмунду две свои картины, изображавшие взятие Смоленска и унижение Шуйских.

26 сентября 1611 года в Варшаве собрался сейм, на котором о завоевании Московии говорили, как о деле решенном. «Глава государства и все государство, армия и ее начальники – все в руках короля», – заявил один сенатор при шумном одобрении зала.

Сигизмунду и панам сенаторам и в голову не приходило, что, хотя они и овладели Смоленском, но потеряли все Московское государство.

На этом сейме Юрию Мнишеку пришлось оправдываться за себя и свою дочь (суть его оправданий уже была изложена выше). Таково было последнее появление сандомирского воеводы на исторической сцене. 16 мая 1613 года, в годовщину рокового дня, который отнял у Марины московскую корону, а у него – возможность запустить свою лапу в московскую казну, воевода окончил свое земное существование.

Тем временем в Москве ополченцы сжимали кольцо вокруг осажденных поляков. Русским удалось овладеть стенами Белгорода. «С тех пор, – пишет Маскевич, – очень уж страшен и силен становился наш неприятель. Но хуже всего было то, что у нас людей становилось все меньше, а у Москвы собиралось все больше».

Однако разнородная стихия первого ополчения и отсутствие у русских единоначалия позволили полякам удержаться в столице.

Любой триумвират в конце концов порождает Цезаря. Так случилось и на этот раз. Из трех вождей ополчения первое место формально занимал князь Трубецкой как представитель удельного княжеского рода, но фактическим руководителем и душой ополчения был Прокопий Ляпунов. Смелый, способный, прямодушный и гордый, он многих восстановил против себя. С особенной ненавистью к нему относились казаки Заруцкого, так как рязанский воевода заставил атамана подписать соглашение, по которому всякий ополченец, занимавшийся грабежом, подлежал немедленной казни. Неграмотный Заруцкий предоставил Ляпунову подписать договор за себя, однако и не думал его выполнять. Вскоре случилось, что 25 донцов были застигнуты во время совершения разбоя и брошены в воду. Казаки в лагере пришли в ярость. Они вызвали Ляпунова в свой круг, набросились на него и изрубили. Заруцкий не участвовал в убийстве, но и не препятствовал ему. В это время, вероятно, рядом с ним находилась и Марина.

Иван Мартынович Заруцкий был сыном крестьянина из деревни Заруды под Тарнополем. Мальчиком он был взят в плен татарами и уведен в Крым, где провел долгие годы. Затем ему удалось бежать на Дон, к казакам. Там он быстро выдвинулся среди них, и, конечно, не тихим нравом. Казаки выбрали его атаманом. Заруцкий был смел, хитер, коварен, удачлив (до поры до времени, разумеется). Во время службы у Вора он, по словам Жолкевского, «будучи старшим над донцами, усердно исполнял, если надо было кого-нибудь обезглавить, утопить, убить». Уже тогда он проявил недюжинные организаторские способности: в Тушине Вор поручил ему заведовать разведкой, стражей и доставкой продовольствия и подкреплений.

В декабре 1609 года Заруцкий переметнулся к Сигизмунду, участвовал в клушинской битве, но поскольку «его не так уважали, как он на то надеялся, то он обиделся» (Мархоцкий). В августе того же года он вновь был у Вора.